Акт бунта

Ее щеки приобрели нежнейший розовый оттенок. Пресли собирается слезть с меня. Я собираюсь победить. Девушка рукой скользит вниз по моей груди, откидывается назад, и я готовлю все дерьмовые, высокомерные комментарии, которые собираюсь ей сказать — я нескромный победитель, — когда она отодвигается еще на пару сантиметров и находит пуговицу, которая застегивает мои джинсы. Ее глаза встречаются с моими, и я вижу в них нерешительность, но она справляется.

Чейз, блядь, справляется.

Ловкими пальцами она расстегивает мои брюки и вытаскивает мой член в рекордно короткие сроки. На самом деле я не особо задумывался о том, есть у меня эрекция или нет, пока девушка, блядь, не вытаскивает мой член, но, черт возьми, да, он тверд как сталь в ее руках. В ту секунду когда Пресли сжимает мой стояк пальцами, я понимаю, что совершил ошибку. У девчонки стальные яйца размером с арбуз. Ей не требуется много времени, чтобы сдвинуть бедра вперед, поднять юбку, сдвинуть трусики в сторону и, блядь, опуститься на мой член.

Воу. Что….

Ее глаза закрываются, губы приоткрываются, голова откинута назад, и вид ее, все еще полностью одетой, юбка теперь скрывает место соединения наших тел, — это самое горячее, что я когда-либо видел, черт возьми.

— Черт, Пакс. О, боже, это так… ты чувствуешься так чертовски хорошо.

Еще совсем светло.

Она уложила меня на спину на гребаной лужайке, в пятидесяти метрах от озера.

Мой член внутри нее, и я вижу Дамиану Лозано у заднего входа в здание и расхаживающую взад-вперед со своим телефоном. Тени движутся за окнами на втором этаже академии. На холме, где я выпрыгнул из машины и последовал за Чейз сюда, группа учеников собралась в небольшую кучку, болтая, совершенно ничего не замечая. И мы здесь, у входа в лабиринт, на виду у всех, и я повторяю… мой член внутри Пресли Марии Уиттон-Чейз. Она медленно движется на мне, и я шиплю, хватая ее за бедра.

— Какого хрена?

Ее глаза открыты. Девушка смотрит на меня сверху вниз, холодно изучая. Теперь я это вижу. Вижу, насколько она сильна, и понимаю, что у нее всегда была эта сила. Мне просто не хотелось признавать это до сих пор, когда у меня нет другого выбора, кроме как признать это…

— Ты же сам сказал мне это сделать, — говорит она, пожимая плечами. — Ты не должен больше ожидать, что я убегу от тебя, Пакс. Те дни прошли.

— Я, блядь, вижу это.

Она наклоняет бедра вперед, на малейший градус, и влажное, восхитительное давление ее тела усиливается. Иисус, блядь, Христос!

— Просто… блядь, не двигайся.

На ее губах играет легкая кокетливая улыбка.

— Тебе все еще скучно, Пакс?

— Нет. Но, черт возьми!

Она опускает голову, громко смеясь. Такой характерный звук — я не могу сказать, что когда-либо слышал его раньше. От этого у меня странно сжимается в груди.

— Что? Разве не хочешь кончить в меня перед всем старшим классом? — дразнит она.

— Ты играешь с огнем, — рычу я.

— Ты не забыл? — Она указывает на свои волосы. — Я рыжая. Мы очень вспыльчивый народ. — С этими словами она снова двигает бедрами, на этот раз ее тело выгибается в такт движению, и я, черт возьми, чуть не кончаю. Какого черта она делает?

— Чейз. — Предупреждение. Обещание, что это безумие будет иметь последствия.

Похоже, ей все равно. Девушка смотрит на меня сверху вниз, когда делает это снова, и я чувствую, как моя решимость рушится. Она чувствуется так чертовски потрясающе, и видеть ее такой, берущей на себя ответственность, зная, что нас, скорее всего, поймают? Это, блядь, что-то со мной делает.

— Думаешь, что ты такая чертовски умная, а? — Я стискиваю зубы.

Ее улыбка божественна.

— Ага. Да, вроде того.

— Хорошо. Знаешь, я тоже могу играть в эту игру. — Я просовываю руку ей под юбку, сразу же нащупывая ее клитор. Ее трусики сдвинуты до упора в сторону, и девушка такая чертовски мокрая — настолько мокрая, что промочила насквозь перед моей футболки, которая еще секунду назад была зажата между нашими телами.

Я неумолим, когда начинаю медленно растирать ее клитор подушечкой большого пальца. Пресли задыхается, дергаясь надо мной, что влияет на то, насколько опасно близко я нахожусь к оргазму. Сделав глубокий, успокаивающий вдох, я сдерживаю себя, сумев взять себя в руки. Чувствую, что отступаю от края, овладеваю собой, и на меня опускается устойчивое спокойствие. Боже, у нее теперь чертовы неприятности.

Чейз издает тихий стон, когда я двигаю бедрами, немного выходя из нее, затем снова двигаю вперед, вверх, насаживая ее глубже на конец моего члена.

— Срань господня. — Она вздрагивает, кладя обе руки мне на грудь, ее ногти впиваются в тонкий материал моей рубашки.

Я позволяю ей вонзить в меня свои когти, ни капельки не обращая внимания на боль. Потому что занят тем, что наношу свой собственный ущерб. Все быстрее и быстрее я кружу большим пальцем по гладкому, набухшему пучку нервов в излучине ее бедер, чувствуя себя особенно порочно, когда девушка снова выгибает спину, издавая слишком громкий стон, который мог бы потревожить гусей на озере.