Акт бунта

Эти слова звенят у меня в ушах, пока мы спускаемся с горы. Папа по-прежнему решительно молчит на водительском сиденье рядом со мной. Это неидеально, что он слышал речь Пакса перед преподавателями академии и родителями наших одноклассников, но… честно говоря, я слишком устала, чтобы заботиться о том, что папа думает о Паксе. Прошедшая неделя была ужасной. Полицейский отчет за полицейским отчетом. Бесконечные вопросы с самых разных сторон. Мама, рыдающая по телефону, терзаемая чувством вины из-за того, что понятия не имела, через что мне пришлось пройти. Тишина между всем этим пронзила мои барабанные перепонки, слишком громкая, слишком очевидная, заставляющая меня хотеть кричать. Отец спотыкается по жизни, как зомби, ничего не говорит, слишком потрясен, чтобы отреагировать на новость о том, что его сын годами подвергал сексуальному насилию его дочь. Я была поражена этим утром, когда он объявил, что я должна собраться и пойти на выпускной. Он сказал, что это обряд посвящения, о котором в будущем я буду сожалеть, если упущу его, и нам самое время попытаться вернуться в нужное русло.

Папе потребуется много времени, чтобы «вернуться в нужное русло» после этого. Намного дольше, чем это заняло у меня. Однако я уже много лет боролась с этим безумием. Для него это открытая рана, которая не затянется за одну ночь. Он думает, что я не слышу, как он мчится в ванную, чтобы его вырвало три или четыре раза в день. Но я слышу.

«Путь наименьшего сопротивления не всегда означает выбор самого простого варианта. Иногда это означает, что твоя душа находит свой путь домой, к чему-то, что она любит, после того как ты сдерживался слишком чертовски долго».

Пакс неслучайно употребил эту фразу. Уверена в этом. То, что он сказал в микрофон прямо перед тем, как сбежать со сцены, заставило волосы у меня на затылке встать дыбом. Эти слова были предназначены для меня.

— Значит, ты влюблена в этого болтливого негодяя? — бормочет папа, направляя машину вниз по дороге.

Я чуть не выпрыгиваю из своей кожи. Потому что была так погружена в свои мысли, а папа в последнее время вообще такой тихий, что, когда я слышу, как он говорит, меня это до чертиков удивляет.

— Что?

— Пакс, — осторожно произносит он его имя.

На самом деле мы мало говорили о нем, но папа знает, что между нами что-то есть. Пакс был со мной в полицейском участке в Нью-Йорке. Папа знает из множества заявлений, которые мне пришлось дать, что Пакс спас меня. Не только в Нью-Йорке, но и в ту ночь за пределами больницы. Никто не подумал упомянуть моему отцу, что меня выбросили из движущегося транспортного средства или что я была так близка к смерти, из меня лилась кровь, когда мальчик, курящий сигарету, пришел мне на помощь и спас меня от смерти.

Папа старательно смотрит прямо перед собой, в лобовое стекло, но повторяет свой вопрос во второй раз.

— Ты влюблена в него?

Это не тот вопрос, который я когда-либо предвидела, что мой отец задаст мне. К моему удивлению, я не испытываю неловкости, отвечая ему.

— Да. Уже некоторое время.

Он кивает, а через секунду говорит:

— Тогда ладно.

Прежде чем я успеваю спросить его, что это значит, он жмет на тормоза, сбавляя скорость, а затем начинает выполнять крутой разворот на крутой дороге.

— Вау! Папа! Какого черта ты делаешь?

— Я провел свое исследование. И знаю, где он и его друзья живут. Все трое доставляют неприятности, но…если ты любишь его…

У него едва хватает места, чтобы развернуть машину; ограждение пугающе близко.

— Папа!

— Да ладно, милая. — Он закатывает глаза. — Я долгое время служил в армии. И знаю, как вести машину в крутом повороте.

Не прошло и тридцати секунд, как он сворачивает на дорогу, ведущую к Бунт-Хаусу.

Я понятия не имею, что происходит. И слишком ошеломлена, чтобы понять, что он делает. Все еще пытаюсь понять это, когда папа останавливается перед домом из стекла, окруженного деревьями, и кивает в сторону здания.

— Давай, иди. Я знаю, ты хочешь его увидеть. Только будь дома к полуночи. И скажи ему, чтобы завтра он пришел к нам домой. Я хочу встретиться с ним. Официально.

Он это серьезно? Выражение его лица говорит о том, что так оно и есть, но тот наверняка шутит.

— Иди, Пресли Мария. Пока я не передумал. Он грубоват, но, по крайней мере, я знаю, что парень позаботится о тебе.

Я улыбаюсь впервые за неделю. Быстро целую его в щеку, затем крепко прижимаю к себе. Знаю, как это тяжело для него; он скорее закутал бы меня в вату, чем позволил тусоваться с парнем в этот самый момент, но думаю, он знает, что это то, что мне нужно, чтобы сохранить свою душу живой.

— Спасибо, пап. Я люблю тебя.

***

Никого нет дома.