Акселерандо

— Не спрашивай меня. — Пьер пожимает плечами. — У меня есть определенное чувство, что мы вряд ли встретим тут кого-нибудь или что-нибудь, кто разбирается во всем этом лучше нас. Кто бы этот мозг не построил — что бы его не построило — их тут больше нет, а остались только самораспространяющиеся корпорации и пройдохи типа Вунчей. Мы точно так же блуждаем во тьме, как и они.

— Хм. Ты хочешь сказать, что они построили что-то настолько огромное, и после этого они вымерли? Как нелепо…

Су Ан вздыхает. — Когда они построили себе дом побольше и въехали в него, они стали слишком большими и сложными, чтобы путешествовать. А чрезмерно специализированные организмы, приспособленные к одной нише, вымирают, если застревают в ней слишком надолго. Сингулярность, похоже, предполагает максимизацию локальных вычислительных ресурсов как очень вероятное конечное состояние видов, использующих инструменты. Разве тогда удивительно, что никто из них не добрался до нас?

Амбер сосредотачивается на столе перед собой, упирается ладонями в прохладный металл и пытается вспомнить, как разветвиться и сделать копию своего вектора состояния. Спустя миг ее ветвь услужливо раскручивает локальную модель физики вокруг пальца. Железо, сменив жесткость на приятную эластичность, поддается ее рукам, как глина. — Смотрите. У нас есть некоторая способность контролировать вселенную, и мы можем использовать, по крайней мере, это. Кто-нибудь из вас пробовал самомодификацию?

— Это опасно — с нажимом говорит Пьер. — Чем больше нас соберется, тем лучше будет, когда мы начнем такое делать. И нам нужно устроить что-то вроде нашего собственного сетевого фильтра.

— Как глубоко здесь проработана реальность? — спрашивает Садек. Похоже, он заново обрел способность к любопытству, и Амбер воспринимает это как хороший знак — он, наконец, выходит из своей оболочки.

— О, планковская длина в этой вселенной — около одной сотой миллиметра. Достаточно мало, чтобы не было заметно глазом, и вполне удобно для движка симуляции. Но это не похоже на настоящее пространство-время.

— Хм-м… — Садек на мгновение прерывается. — Они могут масштабировать реальность, если нужно?

— Ага, фракталы здесь работают — кивает Пьер. — Я не…

— Это место — ловушка — с ударением говорит Су Ан.

— Но это же не так — отвечает Пьер, задетый.

— Что ты имеешь в виду — ловушка? — спрашивает Амбер.

— Мы долго пробыли тут — говорит Ан и глядит на Айнеко, возлежащую на брусчатке и похрапывающую (или как называется то, что делает умеренно-сверхчеловеческий артилект, эмулируя спящую кошку?). — Когда твоя кошка вырвалась из плена, нам удалось осмотреться. Там есть такое, что… — Ее передергивает. — Человек не сможет выжить в большинстве здешних сим-пространств. Там — вселенные с физическими моделями, не поддерживающими наш тип нейрообработки данных. Мигрировать туда, в общем, можно, но придется быть перенесенным на совершенно другую логическую основу. Решившись на такое, разве ты останешься собой? Но ладно. Во всяком случае, здесь достаточно много сущностей, примерно равных нам по сложности, и судя по всему можно заключить, что строителей здесь больше нет. Только меньшие разумы, копающиеся в руинах. Черви и паразиты, набрасывающиеся на тела, когда на поле боя начинает смеркаться.

— Я повстречалась с Вунчами — охотно поддерживает Донна. — Поначалу они пару раз поедали мои отражения, но в конце концов я поняла, как с ними общаться.

— Тут есть и другие инопланетяне — хмуро говорит Су Ан. — Ни с кем из них не захочешь повстречаться темной ночью.

— То есть, на установление контакта нам надеяться нечего — подводит черту Амбер. — По меньшей мере, с чем-то трансцендентным и имеющим пристойные намерения к человеческим посетителям.

— Вероятно, это так — признает Пьер, и звучит это совсем несчастливо.

— Итак. Мы застряли в карманной вселенной с ограниченным каналом связи с домом, и это — заброшенный особняк, в котором обосновалась кучка маргиналов, воспринимающих всех остальных как валюту. Боже, сохрани и спаси наши души, мы пригодимся тебе. Верно?

— Верно. — Су Ан это тоже расстраивает.

— Что ж. — Амбер задумчиво глядит на Садека. Он смотрит куда-то вдаль, на безумное пятно солнца, разрисовавшее площадь узорными тенями. — Эй, богослов? Есть вопрос к тебе.

— Да? — Садек оборачивается на нее со слегка ошарашенным видом. — Извини… Я как раз почувствовал на своем горле хватку более серьезной ловушки.

— Не переживай. — Амбер недобро ухмыляется. — Ты был когда-нибудь в Бруклине?

— Нет, но почему ты об этом…

— Потому что ты поможешь мне продать мост этим лживым засранцам. Как насчет этого? А когда мы его продадим, у нас появятся деньги и мы найдем, на чьем загривке покататься. Так что мы сможем попасть домой. Слушайте мой план…

* * *

— Полагаю, я смогу сделать это — говорит Садек, угрюмо изучая лежащую на столе бутылку Кляйна. Бутылка полупуста, и ее содержимое невидимо, спрятанное около изгиба четырехмерного резервуара. — Я провел здесь достаточно времени, чтобы… — он вздрагивает.