АКОНИТ 2018. Цикл 1, Оборот 4

Лёгкость, с которой он вспоминал яркие детали своих снов, также была необычной. Казалось, что он вообще не видел размытых ментальных образов; он помнил каждую деталь из снов, которые видел, возможно, несколько лет назад. Время от времени он замалчивал часть своих описаний, говоря в своё оправдание, что «невозможно вразумительно описать эти вещи человеческой речью». Он утверждал, что видел и понимал многое из того, что невозможно изобразить в трёхмерном виде, и что во снах он мог чувствовать цвета и слышать ощущения.

Естественно, для меня это была захватывающая область исследований. Отвечая на мои вопросы, Гордон однажды сказал, что он помнит все свои сны, начиная с самого раннего в детстве и до наших дней, и что единственное различие между первым и последним было в увеличении интенсивности. Теперь он утверждал, что чувствует свои впечатления гораздо сильнее.

Место действия снов было необычайно постоянным. Почти все они происходили среди пейзажей, которые, как он каким-то образом понял, находились за пределами нашей вселенной. Горы чёрных сталагмитов; пики и конусы среди кратерных долин мёртвых солнц; каменные города в недрах звёзд — все это было обычным явлением. Иногда он ходил или летал, еле тащился или двигался по безымянным тропам рядом с неописуемыми расами с других планет. Чудовища, которых он описывал, обладали определённым интеллектом, и существовали только в газообразных, расплывчатых формах; были и другие, которые представляли собой воплощения немыслимой силы.

Гордон всегда осознавал, что сам присутствует во сне. Несмотря на удивительные и подчас лишающие всяческих сил приключения, которые он описывал, он утверждал, что ни один из этих сно-видческих образов не может быть классифицирован как кошмары. Он никогда не испытывал страх. Действительно, временами он испытывал любопытные изменения личности, так что он считал свои сны реальными, а жизнь здесь и сейчас — нереальной.

Я расспрашивал его об этом как можно глубже, но он не мог дать мне никаких объяснений на этот счёт. История его семьи была обычной в этом и в любом другом отношении, хотя один из его предков был «колдуном» в Уэльсе. Сам он не был суеверным человеком, но был вынужден признавать, что некоторые его сны необычайно совпадали с определёнными отрывками из таких книг, как «Некрополей кон», «Тайны червя» и «Книга Эйбона». Однако, он видел подобные сны задолго до того, как его разум побудил его прочитать эти древние тома. Он был уверен, что видел «Азозат» и «Юггот» ещё до того, как узнал об их полумифическом существовании в легендарных знаниях древних времён. Он мог описать «Ньярлатхотепа» и «Иог-Сотота», утверждая, что имел реальный контакт во снах с этими аллегорическими сущностями.

Я был глубоко впечатлён этими заявлениями и, наконец, был вынужден признать, что у меня не было логического объяснения им. Он сам настолько серьёзно относился ко всему этому, что я никогда не пытался подшучивать над ним или высмеивать его мнение.

Действительно, каждый раз, когда он писал новую историю, я со всей серьёзностью расспрашивал его о сне, вдохновившем его, и в течение нескольких лет он рассказывал мне о подобных вещах на наших еженедельных встречах.

Но именно в это время он вступил в новый период написания текстов, из-за которого впал во всеобщую немилость. Журналы, которые печатали его работы, стали отказываться от некоторых рукописей, аргументируя это тем, что они слишком ужасны и отвратительны для вкусов общественности. Его первая опубликованная книга «Ночные призраки» стала провалом из-за своего болезненного содержания.

Я ощущал тонкие изменения в его стиле и сюжетах. Он больше не придерживался традиционного построения сюжета. Он начал рассказывать свои истории от первого лица, но рассказчик в них не был человеком. Избираемый им стиль изложения чётко указывал на гиперестезию.

В ответ на мои возражения по поводу введения в повествование нечеловеческих идей он утверждал, что настоящую жуткую историю следует рассказывать с точки зрения самого монстра или подобной сущности. Для меня это была не новая теория, но я действительно возражал против отвратительно-болезненной ноты, на которой сейчас акцентировались его рассказы Помимо прочего, его нечеловеческие персонажи не были обычными упырями, оборотнями или вампирами. Вместо них он представлял странных демонов и звёздных существ, и даже написал рассказ о лишённом телесной оболочки разуме, который назвал «Источник Зла».

Этот материал был не только метафизическим и окутанным мраком, но также безумным в отношении любой нормальной концепции мысли. Идеи и теории, которые он излагал, становились совершенно кощунственными. Только взгляните на открывающее «Душу Хаоса» заявление: