АКОНИТ 2018. Цикл 1, Оборот 4

«Ожидания не оправдались?» — сказал он, когда пирсы поравнялись. Смысл фразы ускользнул от меня, в голове вертелись десятки вопросов, мешая друг другу, толкаясь.

«Как они выглядят у тебя?»

«Кто?» — спросил я, но не получил ответа.

Он долго изучал меня. взгляд сновал вверх-вниз, потом задержался на лице.

«Таблетки?» — следующий его вопрос или утверждение.

Я пытался узнать, что он имеет в виду, что это за место, кричал, бегал по краю, натыкался на прозрачную стену, но вопросы остались без ответов.

Бледное лицо снова обратилось ввысь, он лег на доски и закрыл глаза.

Потом ладья (странное сравнение, почему просится именно оно?) с единственным пассажиром вновь стала точкой, а встреча — воспоминанием.

0?.???

Я потерял половину записей — они уплыли, а я не могу. А, черт с ними..

Иногда Они говорят со мной, не приближаясь, не раскрывая деталей своих бесформенных тел и дымки гигантских крыльев. Ничего. Ничего… Мне кажется, я начинаю понимать… Птицы должны оставаться такими тенями. Мне кажется, я знаю, кто Они… что…

Голоса говорят мне о Закате, о днях до и после новой реальности, когда есть лишь ты и падающий за горизонт солнечный диск. Когда ничего нет, лишь чавканье клювов внутри и острые когти, рвущие сердце.

Я ем их пищу — остатки плоти и теплую кровь — глотаю, закрыв глаза. Главное думать, что это правильно, что так и надо.

Они говорят. И их голоса — шепот, дрожь пальцев, испарина.

Я помню эти голоса. До.

???

Я слышу воду…

Вода. Она оживает отражениями. Хаос неведомых картин, лишенных визуальных форм, плывущих, переходящих, растворяющихся одна в другой. Им нет прямых соответствий, нет аналогов в материальном мире — и даже в мире фантазий. Головокружительный симбиоз знакомых ресниц и вскрытых вен, сигаретного дыма и отзвука хлопнувшей двери, головной боли и падающих вселенных, одиночества и газетных объявлений. Отражения пьянили, а закат смеялся, радуясь сотканным галлюцинациям.

Что отражает гладь, что за ней стоит?

???

Мне часто снится парень па пирсе с вышкой. В проекторе забвения он постоянно о чем-то спрашивает, но его слова — лишь затухающее эхо, обрывки слов.

Я просыпаюсь и долго смотрю на солнце. Краешек яркой таблетки, обещающий бесконечность.

Таблетки?

Что-то шевелится в моей памяти.

Фенобарбитал, золиклон, экстазолам… как имена древних богов… горсть новых миров…

Что сказал тот парень на плоту?

???

Теперь это мой дом, течение, которое не изменить, сон, к которому стремился, закат, отпечатавшийся на сетчатке, как пулевое отверстие, принятое за язву, на виске парня…

Они ближе, с каждым днем. Кромсают над водой плоть, зовут, обещают, дрожа в дымке, словно шевелящиеся в огне колорадские жуки.

ОНИ.

Как всегда со мной…

Теперь я вспомнил, как попал в этот последний закат…

СЕРГЕЙ ЧЕРНОВ СИЯНЬЕ ГОР

Бегу. Сугробы Мёртвый лес торчит

Недвижными ветвями в глубь эфира.

Но ни следов, ни звуков. Всё молчит.

Как в царстве смерти сказочного мира.

Афанасий Фет «Никогда».

1

Да, я был болен. Теперь я часто прихожу к выводу, что это мой бред, мои видения. Так становиться легче. Но едва обломки памяти сходятся воедино, в одну пугающе реальную картину — моя иллюзия пропадает, точно утренний туман. И мне становится больно. И страшно. Невыносимо.

Сколько я провёл без памяти, в окружении костей и позолоченных доспехов?

Я спрашиваю: «Где я? Что со мной? Как я здесь очутился?» Но прошлое приходит… от начала до конца. Яркими картинами, разделёнными мраком.

И я вспоминаю…

* * *

Тогда, давно, я был болен — горы впитали мою душу. Я был одержим. Одержим жаждой золота. Мне всюду мерещились слитки, золотой песок, сияющие самородки. Во всём виделись знаки, указывающие путь. Нервы были на пределе. Душевные силы покидали с каждым часом. Я стал раздражительным, вспыльчивым. Я злился без всякой причины. Сон был тревожным. А во сне всё одно — золото, золото, золото…

Сны. Я в них поверил… Но каждое утро силился и не мог их вспомнить.

Но в эту ночь он пришёл… мой сон. Это было в новолуние. Ветер бил в брезентовые бока палатки, на которых прыгали тени, рождённые близким костром. Я долго ворочался с боку на бок, пытаясь одолеть тревогу. Глаза слипались, но скачущие мысли не давали расслабиться. А тут, казалось, ветер прорвался через брезент и увлёк меня за собой. Я ощутил, что прежняя тяжесть — как физическая, так и душевная — растворились в потоках воздуха. Я ничего не видел, пока не очутился на лавовом поле, изрытом бороздами. Я слышал выстрелы и взрывы за горным хребтом, что встал по левую руку. Канонада напугала. Я боялся войны, боялся того, что если фронт дойдёт сюда, мне придётся бежать и навсегда забыть о сокровищах. Но это — лишь взрывы. Вспышек не было. Я успокоился. Над лавовым полем стояла ночь, а чёрное небо казалось плотным куполом, усеянным яркими звёздами.

Моё внимание привлекла луна, похожая на серебряное зеркало. Она испускала бледное сияние. В нём отражались какие-то неясные фигуры.