АКОНИТ 2018. Цикл 1, Оборот 4

Весь мир словно провалился в небытие. Я находился в свободном падении, поначалу не видя ничего кроме густой темноты. О, эти крики! — не иначе, обитатели Тартара вопят, беснуясь в яростной пляске на дне миров… Затем тут и там начали вспыхивать звёзды — они повсюду, но стремительно несутся вниз, словно падающие капли огненного дождя. Я слышу смех — он заполняет собой все пространство бесконечного космоса, заставляет сотрясаться каждую молекулу, каждый атом… Хохот преследует меня, но его источник неведом. Мёртвые бесцветные планеты сталкиваются повсюду, обращаясь в облака космической пыли, которую тут же поглощают ненасытные рты чёрных дыр. Постепенно я понимаю, что не одинок в этом падении — повсюду кишат странные извивающиеся формы, зародыши чужеродной жизни… Законы развития едины для всех, даже божества проходят определённые стадии, прежде чем превратятся из отвратительной куколки в прекрасную яркую бабочку! Казалось бы, холодная логика торжествует… Они повсюду, эти формы… Сущности… Сути… Не знаю, как их назвать… А внизу, на самом дне космического водоворота, пузырится туманный сгусток беснующейся материи; он трясётся, издавая утробный хохот, и я понимаю, что передо мной — Творец. С него все началось, и, скорее всего, на нем же и пресечется… Падение продолжается, и поразительно спокойный голос в моей голове декламирует одну-единственную строчку из Мильтона: «В начале был Хаос, эта черно-бездонная пропасть»…

Затем над галактиками встаёт призрачный силуэт, напоминающий женщину с волосами цвета воронова крыла, которые треплет космический ветер. Глаза горят, как две звёзды — да ведь это и есть звёзды, как я мог сомневаться?! Теперь она в своей родной стихии, здесь ее место, а вот я тут лишний… Гаснет свет… Занавес…

Когда я открыл глаза, вокруг простиралась холмистая равнина, накрытая ярко-синей простыней неба. Я увидел белые храмы и возделанные поля, увидел красивых людей с бронзовой от загара кожей. Безусловно, я на Земле. Возможно, в Греции — но эта Греция принадлежит вчерашнему дню. Греция, в которой боги до сих пор являются полноправными хозяевами мира, а по ночам от алтарей к небу возносятся призывные напевы и дым сжигаемых подношений…

Я больше не могу бороться. Едва опустится ночь, она придёт за мной — в этом не может быть сомнений. Сердце хаоса, источник скверны — я видел его, и я не смею молить о пощаде. Никта! Прими мою душу, хозяйка вечной ночи!

ДМИТРИЙ КОСТЮКЕВИЧ РУКОПИСЬ, НАЙДЕННАЯ НА ПИРСЕ

01.???

Здесь все время закат. Потемневшая простыня неба с горбушкой оранжево-красного солнца. Оно никогда не опустится, никогда не изменит оттенка, как и вся небесная глубина с подсвеченными волокнами застывших облаков. Подвижны здесь только птицы — если эти создания позволительно так называть — и их жертвы.

Ноль-один. Пусть этот день будет первым, день, когда я начинаю вести дневник. Сколько было остальных? Не знаю, много: пиявки дней, внутренности которых забиты слизью и отчаяньем.

Бумагу и ручку мне дали Они… Птицы. Монстры. Хозяева этой реальности. Оставили, когда я спал.

И я буду писать…

02.???

Я так больше не могу. Ночью Они снова ели. Крик их жертвы до сих пор бьется в моей голове, не уходит, как потерянные любимые голоса (теперь это шум, но я знаю его исток).

Тени крыльев и тел извивались на берегу, видоизменялись, ныряли в месиво тумана. Они рвали, откусывали, глотали. Я видел молодое лицо, до ужаса четко, словно в бинокль; лицо, искаженное болью и страхом, разорванное клювами и непониманием, как и раньше — Они лакомились человеком.

Я хочу искупаться, но не могу — этот деревянный остров посреди реки защищен каким-то полем, невидимым барьером. Сорванный с опор пирс, плывущий вперед. Пирс, который нельзя покинуть, с которого невозможно сойти, плот, который никогда не пристанет к берегу — как и закат этого мира никогда не достигнет кульминации.

03.???

Хотел бы я вернуться?

Хороший вопрос. Только куда? Когда-то я помнил… или нет? Акварель воспоминаний размыло течением.

Ноль-три. Как я считаю время? По их ежедневным трапезам в декорациях тумана, воды и черной кромки песка. На фоне застывшего заката.

Ко всему можно привыкнуть — даже к тошнотворному крику, к голосам, сломанным адской мукой, к поцелуям холодных губ.

Ко всему…

Только не к красоте умирающего неба и красным прожилкам последнего тепла, не к надежде, ЧТО ЛИШЬ ЭТО ИМЕЕТ ЗНАЧЕНИЕ. Уходящий день, затухающие огни, боль…

05.???

Сегодня необычный день.

Я не один на этой странной реке! Сначала я увидел точку, которая выросла в железный каркас большого пирса, старого, ржавого, с перекрытием из черных досок, с двухметровой вышкой для ныряния. Когда пирсы поравнялись, я разглядел парня на скамейке. Другой узник реки, до этого лежавший лицом к небу, сел.

Он выглядел больным и усталым. Часто поднимал руку к виску и прикасался к кровоточащей язве. Потом он заметил меня.

У нас было мало времени пообщаться — река вела нас в разные стороны, — похоже, парень и не стремился к этому.