Аккорд

"Ты лучше всех!" – выкрикнул я, упал перед ней на колени и уткнулся в подол темно-вишневого платья. Она гладила мою голову, давилась слезами, а потом сказала то, что говорили мне почти все мои женщины:

"Я всегда знала, что у нас ничего не получится…"

Я вслушиваюсь в далекий гаснущий звук. Тихая, чистая, печальная нотка фа. Не чужая той тонике, что заложила Софи. В ней слышится робкая попытка субдоминанты образовать свой собственный лад. В ней видится влюбленная муза, которую я предал. Прости меня, моя милая, бедная, добрая Лара! На тебе заканчивается предыстория моей жизни и начинается настоящая история. Не хочу с тобой расставаться, но меня ждет моя роковая, богоизбранная жена.

Лина

1

У нее были предлинные ноги, на которых, покачиваясь, как на рессорах, перемещалась ее гибкая, капризная фигура, а силуэт кичился резными бедрами, тонкой талией и узкими плечами. К длинным ногам – длинные волосы. Когда я губами касался ее высокого теплого лба, они под моими глазами густым светло-русым потоком обтекали ее гладкую головку и сливались на затылке в пышный пенистый узел. Перед ее тонкой запатентованной красотой хотелось преклонить колени, а от ее гибельного облика не удалось бы укрыться и в монастыре. Она была невероятно, невозможно, немыслимо хороша! Моя вечная юность и мое любовное заклятие, мой заоблачный восторг и мои адские муки, мое божественное откровение и моя исступленная молитва, мое отчаяние без дна и бездна безумия – это все она, она, она! Do You Love Me As I Love You, моя гаррота, моя "железная дева", моя немилосердная дыба?..

Как известно небесам интересны только браки, а стало быть, мои предыдущие женщины не представляли для них ни малейшего интереса. О, этот судьбоносный миг, когда небесные брачные инстанции вручают тебе женщину и говорят: "Вот твоя Ева. Плодитесь, размножайтесь и будьте счастливы!" Можно забыть свое имя, но только не первую встречу с будущей женой. Даже если однажды она становится бывшей.

Впервые я увидел ее на репетиции, где она случайно оказалась с подругой. Они задержались в институте и уже направлялись домой, когда проходя мимо конференц-зала, услышали музыку. Как она потом рассказывала, заглянуть в зал ее заставило внезапное и неодолимое любопытство. Вот вам лишнее подтверждение руководящей и направляющей роли заоблачных сил! Случилось это в середине мая восемьдесят третьего, и я в то время был вполне счастлив с Ларой.

Пользуясь случаем, присмотримся к той небольшой и бескорыстной компании наших почитателей – постоянных и полномочных представителей публики и, своего рода, членов негласного джаз-клуба. Лишь единицы из них понимали толк в гармонии, свинге и синкопе. Другие приходили, чтобы потешить ритмом темперамент, третьи выгуливали на вольных джазовых хлебах мятежную мечту о заморской свободе, четвертые – чтобы приобщиться к продвинутой компании. Иногда в зале собирались до пятидесяти человек, но завсегдатаями из них были не более десятка, и девушки, как ни странно, преобладали. Состав любопытствующих постоянно менялся, но для их положительно заряженного ядра мы всегда находили время, чтобы выслушать благожелательные комментарии и дельные советы. В конце каждой репетиции мы угощали их бодрой блюзовой темой – например, Duke's Place Эллингтона или Blues In The Closet Бада Пауэлла. Мы – это жизнерадостный Рома-сакс, вальяжный басист Аркаша, узкоплечий ударник Толик и ваш покорный слуга. Все вместе это называлось "Джаз-квартет Юрия Васильева". Популярность наша дальше института не распространялась, да мы ее и не искали. Мы дружим до сих пор и, бывает, съезжаемся ко мне на дачу для jam session.