Аккорд

Если раньше мне дозволялось лишь пользоваться ею, то теперь я открыто и неумеренно ею наслаждался. Ее тело, от одного вида которого захватывало дух, находилось отныне в моем полном распоряжении. Захлебываясь эстетическим восторгом, я был готов часами ласкать его и превозносить. Все его пяди – будь то сосок или мизинец стопы, имели одно и то же священное значение. Как в глубине всякого сущего скрыто нечто прозаическое, так под ее тонкой гладкой кожей угадывалась трогательно близкая анатомия. От этого тело ее было подобно благородному тонкостенному сосуду, прикосновение к которому отдавалось в моем сердце тихим, чистым звуком. Я целовал его истово, неуемно и с молитвенным умилением. Не Венера Урбинская, не распахнутое гостеприимство Данаи и не фронтальное томление обнаженных Луиса Фалеро, а стыдливо обращенная ко мне спинка с подогнутыми ногами – вот отправной пункт моих восхитительных путешествий! Просыпаясь утром, я подбирался к ее спящим бедрам, подсовывал им каменного гостя и ждал, когда в него упрутся ягодицами. Пристроившись к ним, я бережно нанизывал за бусиной бусину, баюкая их полусонную негу. И вот беглая зарисовка той поры: лежа на боку и прижавшись к атласной спине, я мягкими неспешными толчками добываю любовный огонь и жду, когда воспламенится нежный трут. Левая рука ее безвольно отставлена, а правая вцепилась в мою руку, которой я тереблю ее опушенный клитор. Перед моими глазами светлым месяцем круглится ее грудь с темно-розовыми крупинками вокруг набухшего соска. Ее слегка запрокинутая голова покоится на моей левой руке, ресницы сомкнуты, рот приоткрыт. Она вся сосредоточена на удовольствии, которым я ее потчую. Еще немного и она свернет ко мне голову и будет искать меня губами. Найдет, и я не скоро их верну, а когда верну, она шепнет: "Не уходи, останься…" Я останусь и, пережив похмельную паузу, воскресну и вторично доведу нас до бессильной испарины. "Нет, нет, останься и живи во мне!" – прилипнет она ко мне ненасытными ягодицами и пальчиками доберется до моего корня. Уткнувшись в ее волосы, я буду прислушиваться к электрической ворожбе ее ноготков, от которой мои чресла вдруг нальются новой силой, и я задвигаюсь – все крепче, все сильнее. "Юрочка… сладенький… да что же… это… такое…" – изогнувшись, будет задыхаться она. Обхватив ее трепещущее тело, я превращусь в тугой звенящий лук и стану вонзать в нее стрелу за стрелой, пока не порву тетиву и не разогнусь, пустой и бездумный. "Господи, Юрочка, сколько же в тебе этого добра… У меня вся попа мокрая и ноги слиплись…" – прильнув ко мне в слезном изнеможении, будет лепетать Лина…