Акапулько

— Я помню, что вы мне тогда ответили — что-то вроде того, что у вас нет Бога, или церкви.

Мейлман откинул назад голову и потянулся. Его предплечья, выпирающие из-под закатанных рукавов, были толстыми и жилистыми, покрытыми выгоревшими на солнце волосами.

— Наверное, ты более или менее правильно описываешь ситуацию. — Он вгляделся в лицо Чарльза. — Ты веришь в Бога, Чарльз?

— Думаю, да. Тогда, после этих грибов, мне показалось, что я видел его лицо…

— Грибы позволяют увидеть множество вещей.

— А вы атеист?

— Зависит от того, о каком времени моей жизни ты спрашиваешь. Когда я занимался делами вместе со своими приятелями, мы все были очень практичными и расчетливыми ребятами и быстро богатели. Тогда я был уверен, что Бог есть и что он благосклонно смотрит на меня и на таких, как я. Черт, как еще мы могли прощать себе то, что мы делали, и оправдывать то, что имели? Всякий раз, когда старый Энди Карнеги думал, что на него кто-то наезжает, он обычно говорил: «Бог дал мне мои деньги». Мне — тоже. — Мейлман громко засмеялся. — О да, я был богобоязненным парнем, из тех, что не пропускают ни одного урока в воскресной школе.

— А сейчас нет?

— Я видел детишек с распухшими животами и гнилыми зубами, которые умирали от недоедания. Я видел, как женщины без мужей и без денег рожают детей — номер десять, номер одиннадцать, номер двенадцать. А потом эти женщины погибали от истощения, не дожив и до сорока. Я слушал политиков в темных очках, что произносили возвышенные славные речи о патриотизме и любви к крестьянам, бедным и больным, а потом возвращались в свои усадьбы и палец о палец не ударяли, чтобы помочь этим людям. Верю ли я в Бога? Нет, черт возьми, не верю!

— А что, если вы ошибаетесь?

Мейлман приставил к плечу Чарльза указательный палец, словно подчеркивая особое значение своих слов:

— А что если я прав? Что если рождение человека есть вовсе не Божья воля, а лишь результат вульгарного траханья, а мы все просто стоим здесь, ковыряя пальцем в заднице и ожидая, когда к нам придет смерть? А что если… ладно, малыш, хватит. Довольно.

— Тогда зачем беспокоиться? Зачем вы делаете то, что делаете?

— Чтобы не попадать в неприятности, наверное. — Когда Мейлман произносил эти слова, лицо его было непроницаемо.

«Джип» проехал мимо загона с полудюжиной лошадей.

— Посмотри на них, — проорал Мейлман, заглушая ветер и рев двигателя. — Они как campesinos. Слишком мало пищи, слишком плохо сложены. В них нет никакой энергии, живости, нет жизни. Такая здесь земля. Ей нужно пить воду, пить много и постоянно. Ирригация, вот ключ к проблеме. Правительство только обещает, но дальше каких-то убогих попыток дело не идет.

— Наверное, это просто нельзя сделать.

— Дерьмо собачье! Посмотри на израильтян, как они набросились на пустыню и разгромили ее. И знаешь почему? Потому что они хотели сделать свою жизнь хорошей. Здесь это тоже возможно. Работа, разумное планирование.

— Вы говорите, как мой отец. Похожи на бизнесмена, составляющего план кампании по самоусовершенствованию.

— Это точно! — взревел Мейлман. — Те же методы пригодны и здесь. Разница только в результатах. Здесь вместо прибылей человеческие жизни.

— Если вы действительно хотите помочь беднякам, дайте им больше хлеба. — Уже начав говорить, Чарльз осознал, что он почти слово в слово повторяет слова Счастливчика, и невзлюбил себя за это.

— Малыш, давай я тебя просвещу, чтобы между нами не оставалось ничего недоговоренного. Пункт первый: каждый цент, который у меня есть, я вкладываю в это ранчо, строю его, поддерживаю людей, которые приехали сюда учиться и работать. Я обучаю людей работать, подавать пример другим и заставлять работать других. Что же, это все стоит денег, и денег немалых. Пункт второй, хоть он тебе скорее всего и не понравится: если беднякам дать в руки много денег, они закончатся там, где заканчиваются всегда, — в карманах богатых.

— И это тоже из репертуара моего папашки, — ответил Чарльз. — Бедняки слишком тупы для того, чтобы знать, что нужно делать с деньгами.

— Это мне не известно. Но бедные люди — потому что они бедные — не имеют опыта обращения с деньгами. Они не умеют использовать их, они не знают, как заставить деньги работать на себя. Мошенники и жулики наживаются не на богатых — они делают свой капитал на бедняках, Чарльз. Лживая, поддельная реклама сильнее всего обманывает бедных, необразованных людей.

— И все равно я думаю, что, если достаточное количество денег…

Мейлман фыркнул.

— Да ты еще даже не начинал думать!

Чарльз почувствовал скорее испуг, чем унижение. Он хотел учиться.

— Если решение не в деньгах, тогда в чем же?

— В упорной работе.

— Старая пуританская этика?

— Слушай, Чарльз, избавь меня от того дерьма, которым тебе набивали голову в твоей школе!

— Хорошо. Давайте сделаем так: вы будете меня учить, а я внимаю вам с прилежностью первого ученика в классе. Идет?

Мейлман рассмеялся.