Айвенго (Ivanhoe)

Rebecca's colour rose as she boasted the ancient glories of her race, but faded as she added, with at sigh,	Щеки Ревекки загорелись румянцем, пока она говорила о древней славе своего племени, но снова побледнели, когда она добавила со вздохом:
"Such WERE the princes of Judah, now such no more!-They are trampled down like the shorn grass, and mixed with the mire of the ways.	- Да, таковы были князья иудейские, ныне исчезнувшие. Слава их попрана, как скошенная трава, и смешана с дорожной грязью.
Yet are there those among them who shame not such high descent, and of such shall be the daughter of Isaac the son of Adonikam!	Но есть еще потомки великого рода, есть и такие, что не посрамят своего высокого происхождения, и в числе их будет дочь Исаака, сына Адоникама.
Farewell!-I envy not thy blood-won honours-I envy not thy barbarous descent from northern heathens-I envy thee not thy faith, which is ever in thy mouth, but never in thy heart nor in thy practice."	Прощай! Я не завидую почестям, добытым ценою крови человеческой, не завидую твоему варварскому роду северных язычников, не завидую и вере твоей, которая у тебя на языке, но которой нет ни в твоем сердце, ни в поступках.
"There is a spell on me, by Heaven!" said Bois-Guilbert.	- Я околдован, клянусь небесами! - сказал Буагильбер.
"I almost think yon besotted skeleton spoke truth, and that the reluctance with which I part from thee hath something in it more than is natural.-Fair creature!" he said, approaching near her, but with great respect,-"so young, so beautiful, so fearless of death! and yet doomed to die, and with infamy and agony.	- Мне начинает казаться, что выживший из ума скелет был прав, я не в силах расстаться с тобой, точно меня удерживает какая-то сверхъестественная сила. Прекрасное создание!- продолжал он, подходя к ней ближе, но с великим почтением. - Так молода, так хороша, так бесстрашна перед лицом смерти! И обречена умереть в позоре и в мучениях.
Who would not weep for thee?-The tear, that has been a stranger to these eyelids for twenty years, moistens them as I gaze on thee.	Кто может не плакать над тобой? Двадцать лет слезы не наполняли мои глаза, а теперь я плачу, глядя на тебя.
But it must be-nothing may now save thy life.	Но этому суждено свершиться, ничто не спасет тебя.
Thou and I are but the blind instruments of some irresistible fatality, that hurries us along, like goodly vessels driving before the storm, which are dashed against each other, and so perish.	Мы с тобой оба - слепые орудия судьбы, неудержимо влекущие нас по предназначенному пути, как два корабля, которые несутся по бурным волнам, а бешеный ветер сталкивает их между собой на общую погибель.
Forgive me, then, and let us part, at least, as friends part.	Прости меня, и расстанемся как друзья.
I have assailed thy resolution in vain, and mine own is fixed as the adamantine decrees of fate."	Тщетно старался я поколебать твою решимость, но и сам остаюсь тверд и непреклонен, как сама несокрушимая судьба.
"Thus," said Rebecca, "do men throw on fate the issue of their own wild passions.	- Люди нередко сваливают на судьбу последствия своих собственных буйных страстей, - сказала Ревекка.
But I do forgive thee, Bois-Guilbert, though the author of my early death.	- Но я прощаю тебя, Буагильбер, тебя, виновника моей безвременной смерти.