Айвенго (Ivanhoe)

Of them all, perhaps, De Bracy least regretted the interruption; for his conference with the Lady Rowena had arrived at a point, where he found it equally difficult to prosecute or to resign his enterprise.	Де Браси пришлось покинуть красавицу и поспешить в общий зал. Впрочем, он едва ли сожалел об этом, так как его беседа с леди Ровеной приняла такой оборот, что ему было одинаково трудно как продолжать настаивать на своем, так и отказаться от своих намерений.
And here we cannot but think it necessary to offer some better proof than the incidents of an idle tale, to vindicate the melancholy representation of manners which has been just laid before the reader.	Здесь мы считаем не лишним оговориться и привести доводы более серьезные, нежели сцепление чисто романических событий, в подтверждение того, что представленное нами печальное состояние нравов того времени нимало не преувеличено нами.
It is grievous to think that those valiant barons, to whose stand against the crown the liberties of England were indebted for their existence, should themselves have been such dreadful oppressors, and capable of excesses contrary not only to the laws of England, but to those of nature and humanity.	Прискорбно думать, что храбрые бароны, боровшиеся из-за английских вольностей с представителями коронной власти, те самые бароны, которым мы обязаны существованием этих вольностей, были сами по себе жесточайшими притеснителями и запятнали себя такими крайностями деспотизма, которые были противны не только английским законам, но и велениям самой природы и простого человеколюбия.
But, alas! we have only to extract from the industrious Henry one of those numerous passages which he has collected from contemporary historians, to prove that fiction itself can hardly reach the dark reality of the horrors of the period.	Но, увы, стоит нам привести хоть одну из многочисленных страниц труда нашего известного историка Генри, собравшего столько ценного материала из летописей тогдашнего времени, чтобы доказать, что трудно выдумать что-либо мрачнее и ужаснее того, что тогда творилось в действительности.
The description given by the author of the Saxon Chronicle of the cruelties exercised in the reign of King Stephen by the great barons and lords of castles, who were all Normans, affords a strong proof of the excesses of which they were capable when their passions were inflamed.	"Саксонская хроника" описывает, какие жестокости учиняли в царствование короля Стефана важные бароны и владельцы замков, которые были все сплошь норманны; это описание служит разительным доказательством того, на какие неистовства были они способны, когда разжигались их буйные страсти:
"They grievously oppressed the poor people by building castles; and when they were built, they filled them with wicked men, or rather devils, who seized both men and women who they imagined had any money, threw them into prison, and put them to more cruel tortures than the martyrs ever endured.	"Они жестоко угнетали бедняков, заставляя строить себе замки; а когда замки были готовы, они наполняли их порочными людьми, скорее дьяволами, которые хватали без разбора мужчин и женщин, в случае если подозревали, что у них есть деньги, ввергали в темницы и подвергали мучениям более лютым, чем те, которые претерпевали святые мученики.
They suffocated some in mud, and suspended others by the feet, or the head, or the thumbs, kindling fires below them.	Одних они душили, забивая им рот грязью, других вешали за ноги, или за голову, или за большие пальцы, а под ними разводили огонь.
They squeezed the heads of some with knotted cords till they pierced their brains, while they threw others into dungeons swarming with serpents, snakes, and toads."	Иным обвязывали головы веревками с узлами и затягивали узлы, пока не лопались черепа; других бросали в подземелья, кишевшие змеями и жабами..."