Айвенго (Ivanhoe)

In this humour of passive resistance, and with his garment collected beneath him to keep his limbs from the wet pavement, Isaac sat in a corner of his dungeon, where his folded hands, his dishevelled hair and beard, his furred cloak and high cap, seen by the wiry and broken light, would have afforded a study for Rembrandt, had that celebrated painter existed at the period.	В этот час пассивного сопротивления, закутавшись в плащ, чтобы защититься от сырости, Исаак сидел в одном из углов подземелья. Вся его фигура, сложенные руки, растрепанные волосы и борода, меховой плащ и высокая желтая шапка при тусклом и рассеянном свете могли бы послужить отличной моделью для Рембрандта.
The Jew remained, without altering his position, for nearly three hours, at the expiry of which steps were heard on the dungeon stair.	Так, не меняя позы, просидел Исаак часа три сряду. Вдруг на лестнице, ведшей в подземелье, послышались шаги.
The bolts screamed as they were withdrawn-the hinges creaked as the wicket opened, and Reginald Front-de-Boeuf, followed by the two Saracen slaves of the Templar, entered the prison.	Заскрипели отодвигаемые засовы, завизжали ржавые петли, низкая дверь отворилась, и в темницу вошел Реджинальд Фрон де Беф в сопровождении двух сарацинских невольников Буагильбера.
Front-de-Boeuf, a tall and strong man, whose life had been spent in public war or in private feuds and broils, and who had hesitated at no means of extending his feudal power, had features corresponding to his character, and which strongly expressed the fiercer and more malignant passions of the mind.	Фрон де Беф, человек высокого роста и крепкого телосложения, вся жизнь которого проходила на войне или в распрях с соседями, не останавливался ни перед чем ради расширения своего феодального могущества.
The scars with which his visage was seamed, would, on features of a different cast, have excited the sympathy and veneration due to the marks of honourable valour; but, in the peculiar case of Front-de-Boeuf, they only added to the ferocity of his countenance, and to the dread which his presence inspired.	Черты его лица вполне соответствовали его характеру, выражая преимущественно жестокость и злобу. Многочисленные шрамы от ран, которые на лице другого человека могли бы возбудить сочувствие и почтение, как доказательства мужества и благородной отваги, его лицу придавали еще более свирепое выражение и увеличивали ужас, который оно внушало.
This formidable baron was clad in a leathern doublet, fitted close to his body, which was frayed and soiled with the stains of his armour.	На грозном бароне была надета плотно прилегавшая к телу кожаная куртка, поцарапанная панцирем и засаленная.
He had no weapon, excepting a poniard at his belt, which served to counterbalance the weight of the bunch of rusty keys that hung at his right side.	У него не было иного оружия, кроме кинжала за поясом, уравновешивавшего связку тяжелых ключей с другой стороны.
The black slaves who attended Front-de-Boeuf were stripped of their gorgeous apparel, and attired in jerkins and trowsers of coarse linen, their sleeves being tucked up above the elbow, like those of butchers when about to exercise their function in the slaughter-house.	Чернокожие невольники, пришедшие вместе с бароном, были не в обычном роскошном одеянии, а в длинных рубашках и штанах из грубого холста.
Each had in his hand a small pannier; and, when they entered the dungeon, they stopt at the door until Front-de-Boeuf himself carefully locked and double-locked it.	Рукава у них были засучены выше локтей, как у мясников, когда они принимаются за дело на бойне. Оба держали в руках по корзинке. Войдя в темницу, они стали по обеим сторонам двери, которую Фрон де Беф собственноручно накрепко запер.