Айдарский острог

Утром работы возобновились, причём довольно рано и дружно, хотя шума общей побудки Кирилл не слышал. За этот день промышленники соорудили стропила довольно высокой двускатной крыши, сделали на них обрешётку и покрыли её зелёными лапами кедрового стланика. Сверху их придавили жердями. Потолка, вероятно, в жилье не планировалось. Свободные от кровельных работ занялись внутренним обустройством — сооружали трёхъярусные нары вдоль стен и длинный узкий стол. И стол, и нары собирались из тонких брёвен и слег, которые стёсывались с «лицевой» стороны. Насколько можно было понять, никаких гвоздей при этом не использовалось — в крайнем случае применялась ремённая или лыковая вязка.

На следующий день остались лишь мелкие доделки, навешивание двери и «остекление» полупрозрачной плёнкой единственного крохотного оконца. Пролезть в такое окно человеку было нельзя — в лучшем случае просунуть голову. В заключение был собран открытый очаг — примерно в центре помещения под дырой, оставленной в крыше. Для этого очага каждый принёс с реки хотя бы один камень — это явно было ритуалом.

Наблюдать завершение работ было довольно забавно: оставшиеся уже без дела промышленники стройплощадку не покидали, а начинали имитировать хоть какую-то полезную деятельность — один, к примеру, соорудил метлу и принялся отметать щепки от входа. Наконец, всё было закончено, и возникла пауза — промышленники отправились к своим шалашам, убрали инструмент, умыли в реке руки и лица. Кое-кто даже сменил пропотевшую исподнюю рубаху на более свежую. Потом все потянулись к избе — вроде бы без команды. Прежде чем войти, каждый крестился, кланялся в дверной проём и слегка пинал ногой бревно, заменяющее порог. Когда последний оказался внутри, дверь прикрыли. Кирилла на собрание не позвали — ему вообще ничего не сказали, так что учёному оставалось усесться на чурбак и ждать дальнейших событий. У него создалось впечатление, что всё происходящее — это не импровизация, а годами отработанный ритуал. Будущее показало, что он почти не ошибся.

Брёвна, из которых собрали стены, отнюдь не были прямыми. Несмотря на то что их подтёсывали, кое-где щели остались чуть ли не в два пальца шириной. Конопатить их, видимо, предполагалось позже — когда дом «сядет». Пока же по части слышимости особой разницы не было, внутри находиться или снаружи. Не всё, правда, Кирилл понял сразу — кое в чём разобрался позже.

Первым вопросом в повестке дня стояли выборы передовщика. Они прошли довольно быстро, поскольку кандидатура была только одна — Семейка Щербатый. Новоизбранный предводитель, надо полагать, немедленно занял место председателя и первым делом вопросил присутствующих, согласны ли они во всём быть ему послушными. Многоголосый ответ, естественно, был положительным. Как потом выяснилось, после данной процедуры собрание как бы случайных людей сделалось некоей целостностью — артелью. Это было ознаменовано торжественным возжиганием огня в очаге — из дыры в крыше повалил дым.

Затем передовщик спросил присутствующих, есть ли у них друг к другу претензии. Как оказалось, есть и немало: кто-то заныкал чужую стельку после просушки (перепутал со своей!), кто-то подмочил соседский мешок с продуктами, кто-то отдавил бревном ногу напарнику. Все эти жалобы — часто просто детские! — предводитель начал разбирать самым тщательным образом. Виновным назначалось наказание в виде нескольких ударов или штрафа, размеры которого слушателю оценить было трудно из-за незнания промыслово-пушной терминологии. Однако сейчас никто никого не бил и шкурок не отдавал — все расчёты предполагалось делать после окончания промысла.

Процедура «суда» растянулась часа на два-три. Кирилл совсем заскучал: он догадывался, что промышленники таким способом стремятся избавиться, очиститься от взаимных обид, поскольку им предстоит очень долго жить и работать вместе. Позже он выяснил, что это один из бесчисленных элементов охотничьей магии — соболь не дастся тому, кто затаил зло на ближнего. Это зло надо озвучить, тогда оно не будет таким вредоносным.