Айдарский острог

Учёный не стал выяснять, почему данную миссию должен выполнить именно Чаянов сын, который не входит в число избранных Ньхутьяга. Пока таучины перекликались, передавая для Тгаяка требование явиться к отцу, Кирилл подцепил наконечником копья шкуру-сидушку и помахал ею в воздухе. Он надеялся, что это будет понято как согласие на переговоры.

Наконец прибежал запыхавшийся Тгаяк и начал говорить, активно помогая себе жестами:

— Кирь, Кирь! Приехали трое людей с запада! Они говорят, что их послал сам Тгелет! Он послал их к тебе, Кирь!

— Тгелет? — криво усмехнулся учёный. — А мыто совсем о нём забыли! Ну, ничего: этот демон подождёт, а то бедные менгиты совсем замёрзнут. Поехали к ним!

Кирилл спешился в полусотне метров и дальше пошёл один — без свиты и без оружия, если не считать полюбившегося ножа в рукаве. Столь малочисленная делегация вызвала некоторое замешательство у противной стороны. Парламентёры о чём-то поговорили, и навстречу Кириллу двинулись двое: «Надо полагать, это и. о. Петруцкого и переводчик, — подумал учёный. — Однако толмач какой-то странный».

Великий воин сделал лишь десяток шагов, а в левом боку у него противно заныло, в правом возникла пульсирующая боль, а к горлу подкатила тошнота. Преодолевая накатывающее безразличие ко всему, Кирилл ткнул себя в грудь и грозно выкрикнул по-таучински:

— Я — Акакавервутэгын! Я — великий тойон восточного моря! Я — победитель русского царя!

Представившись таким образом, он гордо вскинул голову и уселся прямо на снег, скрестив ноги. Четыре слоя зимнего оленьего меха на заднице позволяли ему сидеть на чём угодно без риска заполучить радикулит.

Низкорослый, закутанный в меха толмач начал переводить, и у Кирилла скрутило все внутренности в болезненный жгут — аж слёзы на глазах выступили. Он зажмурился и увидел... А также услышал... То ли это было реальное, но забытое, событие из далёкого прошлого, то ли просто глюк:

«...Ма-ама! Ну, мама же!! Ведь вот он — я!! Я же — вот!! Ты что, не слышишь?! Скажи что-нибудь, мама! Улыбнись! Посмотри, хотя бы!! Ты же не спишь, у тебя глаза открыты, почему ты не видишь — МЕНЯ?! Я обидел тебя, да?.. НУ, МАМА?! Ну, засмейся! Ну, рассердись!! А ты... У тебя изо рта что-то красное течёт... Я испачкался! Смотри, мама, я испачкался!! Ты не смотришь... Ты не слышишь... Значит, я тебе не нужен?! Я плохой, да? Я никому не нужен...»

Кирилл тряхнул головой, возвращаясь в белую, прокалённую морозом реальность. Он поймал губой сосульку, свисающую с усов под носом, откусил, погонял её языком во рту и выплюнул. Теперь говорил русский: он пытался представиться так, чтобы его «дикий» собеседник понял смысл слов «армия», «офицер», «служба», «приказ». Кирилл наблюдал за его потугами и выборочно усваивал информацию: «Этот парень, похоже, мой ровесник. Из семьи знатной, но бедной. Наверное, хотел сделать быструю карьеру на краю Ойкумены, а попал как кур в ощип: командира убили, он теперь старший, ситуация критическая. Похоже, Петруцкий был самодержцем, властью ни с кем не делился, смену себе не подготовил. Парень явно в растерянности, но держится мужественно». Кирилл медленно поднял правую руку в останавливающем жесте:

— Хватит!.. Кхе! Гмы... Женщина, ты свободна. Можешь вернуться к таучинам — я не держу на тебя зла. Можешь остаться с менгитами. Кхе... Уходи! Я буду говорить с этим воином на его языке!

Луноликая колебалась не больше секунды — и двинулась вперёд. Она прошла совсем рядом с Кириллом. Он напрягся, чтобы не повернуть головы, чтобы не скосить глаза, пока она не исчезнет из поля зрения. Офицер смотрел на них. Он, наверное, чувствовал, что происходит нечто напряжённо-серьёзное, но вряд ли понимал, что именно.

А Кирилл смотрел в лицо сверстнику, отмечал пятна старых и новых обморожений на коже, тёмные круги под глазами и прикидывал, что бы такое ему сказать? Так ничего и не придумав, он спросил — буднично и просто:

— Сколько ночей уже не спишь, Владимир?

— Что-о?! Ты... Вы... Встать, когда с тобой говорит офицер Его Импера...

— Перестань, — отмахнулся учёный. — Меня зовут Кирилл. Я не дворянин, но учился, наверное, больше и лучше тебя.

— Врёшь... мерзавец!

— Не хорохорься, лейтенант. В Российской армии у меня такое же звание. Правда, я числюсь в запасе... И армия эта из будущего другого мира — надеюсь, другого!

— Кхе-кхе... Дезертир?! Изменщик!

— Может, оно и так... Скажи лучше, о чём ты собрался говорить с врагом? Что хочешь нам предложить?

— Да кто ж ты такой?! Толмач, что ли?!

— Считай, что таучин, — усмехнулся Кирилл. — Тойон, князец или «лучший мужик» — понимай как хочешь.

— На Потаповых работаешь! — догадался офицер. — Иуды! Столько народу сгубили, сволочи! За тридцать серебреников продались!

— Ни на кого я не работаю, — разочаровал собеседника Кирилл. — И денег не получаю — ни от кого никаких. Только тебе этого не понять. Псы вы тут все! Дворовые псы — в меру верные, в меру подлые, но все трусливые и жадные... Короче: чего надо?

Офицер утёр рукавом нос, оглянулся на своих и заговорил: