Ая

Она часто задерживалась у зеркала. Вглядываясь в себя. Пытаясь понять и разобраться, что происходит. Смятение, страх посещали её. «Правильно ли я поступаю. Если заметят мои чувства, начнут сплетничать. Он же уже взрослый. У него, наверное, есть жена. Надо узнать – есть или нет. Кажется, Маринка говорила, что живёт с ним в одном доме, или через дом. Он умный и красивый, зачем я ему нужна, дура. Он даже меня не замечает, ставит только двойки и единицы – «Смирнова, повтори, что я только что сказал… садись два» – дурак!»

Она смотрела на своё отражение. «Как я изменилась. Неужели все, кто влюбится, так меняются? Глаза грустные какие-то… Повзрослела что ли… На маму ещё больше похожа стала. Смотрю на всех свысока, словно известна мне главная тайна. Но как смотреть по-другому? Они такие мелкие, мелочные… Улыбка изменилась… Ощущение радости другое… Помню, как вприпрыжку влетела домой в пятом классе, после первого поцелуя с Мишкой, и с упоением рассказывала об этом маме. Вот бестолочь была. Жизнь казалась праздником. А сейчас… во рту вкус сладко-горькой рябины. Могу ли я рассчитывать на взаимность? Он – вон какой…».

Она сдёрнула с себя майку.

«Хотя. Я тоже красавица».

Рассматривала плечи, грудь. Слегка подпрыгнув, весело захохотала, глядя, как вздрогнули соски. Надула сама себе губки, поправила волосы. «Да, я раскрасавица. И что-то надо с этим делать». Ложилась спать, засыпая, сочиняла стихи.

С трудом даётся физика любви

С ума схожу от химии желаний

Сломалась геометрия души

Не постижима мозгу алгебра касаний

Бессмысленна история мечты

Туманна география свиданий

Не различимы нарисованные сны

Стеснительная биология признаний

В тот день как-то нахлынули эмоции. Ночью не спалось. В полудрёме рисовались картинки, как они обнимаются и целуются. Как она заходит в пустой кабинет, подходит к доске, пишет мелом крупными буквами «люблю тебя». Как приоткрывает дверь загадочной лабораторской. В ней темно, поблёскивают стёклышки каких-то приборов. Вдруг он оказывается у неё за спиной, кладёт руки ей на плечи, обнимает… она поворачивалась на другой бок, старалась думать о чём-то другом, о тренировках по волейболу. Её вчера взяли в сборную школы – всё-таки первый юношеский разряд что-то значит. Потом представляла, что играет на важных соревнованиях, а Он сидит в зале и наблюдает за ней. Ещё утром она знала, что сделает это. Сердце падало в живот, а потом звонко стучало в голове. Нервничала, боялась, снова и снова прокручивая своё желание, снова и снова отвергая его. Получила тройку по любимой литературе и чуть не провалила самостоятельную по истории. После уроков она сомнамбулой поднялась на третий этаж. В коридоре тишина – первая смена уже отучилась, вторая – ещё не пришла. Дверь в кабинет приоткрыта. Подойдя на цыпочках, заглянула в щель: класс пустой. Осторожно потянув дверь на себя, просунула голову. Георгий Алексеевич сидел за столом, заставленным тетрадками. Проверял домашку и лабораторные работы, наверное. Она хотела уже незаметно скрыться, но Он вдруг приподнял голову и посмотрел на неё, ноги сами вошли в класс, и направились к столу. Взгляд его сопровождал её несмелую походку. Подошла. Их глаза оказались на одном уровне. Он как-то внимательно-безразлично смотрел на неё. И молчал. Она была в сумасшедшем страхе и растерянности. В глазах начали накапливаться слёзы. Губы дрожали. А Он молчал и смотрел. Смотрел и на неё, и насквозь – куда-то вдаль. «Глупая я бестолочь. Припёрлась. Зачем? Хоть бы пол треснул, провалилась бы. Почему так трудно. Тяжело. Сколько раз повторяла, тысячи раз шептала. Как уйти теперь. Что спросить. Молчит. Ну, не молчи, спроси: «Зачем пришла, Смирнова?» – Ты же так любишь задавать мне свои дурацкие вопросы. Помоги мне, сейчас стоять сложнее, чем у тебя на уроке! Пожалуйста. Пожалуйста! Миленький Георгий Алексеевич! Любимый мой! Помоги…».

Три события начались и произошли одновременно. Её губы медленно зашевелились, в голове взорвался бессильный зов, дверь кабинета противно заскрипела.

– Я «маааа....» Вас «… моооооо» люблю «....чка......», – впившиеся в столешницу пальцы побелели, коленки дрогнули, стол от передавшегося напряжения вздрогнул. Георгий Алексеевич, устремившись вперёд, начал резко приподниматься, понимая, что девушке плохо, и она сейчас упадёт. В этот момент дверь доскрипела до своего предела, в кабинет заглянула завуч.

– Зайдите, пожалуйста, ко мне, Георгий Алексеевич.

Напряжение разлетелось мыльными пузырями. Медленно, пульсируя, шевелясь, они падали на стол, парты, пол, оставляли мокрые круги, которые тут же бесследно испарялись.

– Машенька, посиди здесь, я сейчас вернусь. – Встал и ушёл из класса, аккуратно прикрыв за собой дверь.

«Машенька…»