Агрессия и катастрофа

"Я сижу в штаб-квартире в Цоссене у своего письменного стола в приемной генерала Кребса, начальника генштаба. Телефонные разговоры, телефонные звонки. Часто приходится одновременно обслуживать все три телефонных аппарата. Звонок генерала. Я прохожу через звуконепроницаемую двойную дверь в его рабочий кабинет. Он стоит перед большим столом, нагнувшись над картами с красными и синими начертаниями фронта на Одере. Я вынужден обратить еще раз внимание на мое присутствие. Только тогда он отрывается от карт. Небольшого роста, полный и обычно в таком довольном настроении генерал смотрит на меня утомленно и задумчиво:

- Вот что, соедините меня все же с генералом Бургдорфом, я хочу наконец знать, куда нам перейти с нашей штаб-квартирой. Попробуйте, может быть вы сумеете связаться с Берхтесгаденом. И пусть придет сюда Фрейтаг, а мне можете принести стакан вермута.

Я возвращаюсь в свою комнату, передаю вопрос Кребса в Берхтесгаден и в имперскую канцелярию. Затем отправляюсь к адъютанту фон Фрейтаг-Лорингхофену. Это он мне сегодня утром вскоре после сигнала подъема сообщил, что ураганный огонь русских под городом Кюстрин начался в 2 ч. 50 м. и через 3 часа русские пошли в атаку. Сейчас около 10 часов. Донесения с фронта в продолжение часа стали более скудными. Провода, возможно, от этого ураганного огня совершенно изорваны.

Судя по времени, сражение теперь достигло наивысшего напряжения. Невольно думаю о товарищах, которые там воюют. Как часто за эти военные годы я был в самой гуще боев, где-то в пространствах русской земли, лежал вот так, как они, на передовых, как в аду, руками вцепившись в землю"{1452}.

Около полудня генеральный штаб уже гудел как встревоженный улей. Телефонные звонки не прекращались. Все снова и снова те же самые вопросы: "Есть какие-либо новости с фронта?"

К 11 часам приемная Кребса переполнилась генералами и полковниками штаба сухопутных сил. Должно состояться обсуждение обстановки у начальника. Мрачные разговоры полушепотом: "Куда будем эвакуироваться?" "Что надо подготовить?" "Еще можно выехать через Богемию в Берхтесгаден. Но как долго будет еще существовать такая возможность?" Телефонный разговор Кребса с Бургдорфом ясности не внес. Гитлер все еще не мог решиться, куда перенести свою штаб-квартиру.

Длительное "обсуждение обстановки" у начальника генерального штаба оказалось бесплодным, потому что никто не знал толком, что происходит на фронте. Лишь после обеда появилось первое подробное донесение: "Атака отбита, борьба идет за небольшие участки прорыва. Потери очень велики". Вечернее донесение из войск гласило: "Устойчивость фронта еще сохраняется. Более глубокие прорывы сумели приостановить. Пришлите нам солдат, пришлите боеприпасы!" Легко сказать. А откуда?

Тем временем Кребс вызван в Берлин на совещание к Гитлеру. Он возвращается поздно вечером подавленный и мрачный. Сведения плохие: с плацдарма западнее Кюстрина русским удалось совершить глубокий прорыв по обе стороны шоссе Кюстрин - Берлин и продвинуться до высот за Одером. Дальше к северу также намечается глубокое вклинение. В рейхсканцелярии все пришли к выводу, что сегодня ночью войскам придется оставить позиции западнее Кюстрина. Передний край оборонительной полосы будет перенесен назад, на так называемую позицию Гарденберга. Здесь войска, вероятно, смогут держаться еще 24 часа. На Западе, где фронт практически не удерживается, англичане продвигаются на Люнебург. Американцы вышли к Эльбе между Магдебургом и Дессау. На юге они уже в Баварии, Красная Армия - под Брюном и западнее Вены. Ее атака под Лечином против 4-й танковой армии сегодня привела к прорывам, которые, правда, были приостановлены огнем, но здесь нет почти никаких надежд на сохранение целостности фронта. Наконец, Кребс не мог не вспомнить: когда сегодня вечером он проезжал через Темпельгоф, группа людей кричала ему вслед ругательства. Что будет дальше?

Еще не занялся рассвет 17 апреля, как с фронта поступили еще более тревожные доклады. Бои под Дольгелином и в Зеелове продолжаются с неослабевающей силой. Шаг за шагом немецкие дивизии отступают под натиском русских. Из 4-й танковой армии сообщали: "Наши позиции в значительной мере еще можно удерживать. 9-я армия сумела своей дивизией "Курмарк" приостановить контратакой наступление советских войск на шоссе Кюстрин - Берлин. В других районах борьба продолжается". Прошло еще двое суток, и войска маршалов Рокоссовского, Жукова и Конева прорвали одерский и нейсенский рубежи. 9-я немецкая армия оказалась расчлененной 1-м Белорусским фронтом на три части. Соединения 1-го Украинского фронта форсировали Шпрее. В прорыв двинулись 3-я и 4-я гвардейские танковые армии генералов Рыбалко и Лелюшенко. К вечеру 19 апреля, оставив позади почти 50 км, они выходили на тылы 9-й немецкой армии.

Только теперь в генеральном штабе сухопутных сил прояснились намерения советского командования: окружить Берлин с севера и юга, а не наступать 1-м Украинским фронтом на Прагу, как думали в ОКВ.