Агрессия и катастрофа

Ко многим тревогам военного руководства прибавилось беспокойство о положении на Черном море: румынский флот не мог серьезно противостоять советскому Черноморскому флоту. После успешной эвакуации Одессы Черноморский флот базировался на Севастополь и порты восточной части Черного моря. По оценке А. Хилльгрубера, "совместно с силами советской Кавказской армии Черноморский флот представлял постоянную скрытую угрозу немецко-румынским силам группы армий "Юг" на занятом ими побережье"{729}. Попытка захватить Севастополь не удалась. Более того, накануне Нового года штормовыми ночами советские десантники высадились у Керчи и Феодосии. Они "создали в Крыму угрозу тылу сосредоточенной у Севастополя 11-й немецкой армии". По оценке Хилльгрубера, в Крыму оказалось "два фронта", борьба против которых потребовала впоследствии "высочайшего напряжения"{730}.

Неутешительные вести приходили в Растенбург с Центральной Украины: в январскую стужу советские войска атаковали под Изюмом 17-ю армию Гота (сменившего на этом посту Штюльпнагеля) и заняли главный центр ее снабжения Барвенково, "вызвав здесь тяжелый кризис"{731}. Пришлось пойти на решительные меры: срочно перебрасывать по зимним дорогам войска с относительно спокойного "Миусского фронта" (позиции на реке Миус), где оборонялся Клейст, и объединить все силы на юге Украины под его командованием. Но лишь кое-как справились с барвенковским кризисом, как в начале марта ставку Гитлера всполошили новые сообщения: неожиданный удар советских войск юго-восточнее Харькова поверг в тяжелое состояние армию Паулюса и отбросил ее к стенам города. Снова крайние усилия. Не без помощи весенней распутицы удалось остановить и здесь новый советский удар, но угроза харьковским позициям осталась.

Прошло всего полгода, а картина войны существенно изменилась. Генеральный штаб вел борьбу по всем самым отшлифованным, самым точным правилам, приносившим ему ранее победу за победой. Но здесь, в России, все шло иначе. Красная Армия не потеряла духа после тяжелых неудач начала войны и вот сейчас, зимой 1941/42 г., методично, упорно раскачивала и громила фронт завоевателей, повсюду создавала кризисы, требовавшие от германского верховного командования таких действий, к которым оно еще никогда не прибегало со времен предыдущего поколения генерального штаба. Весь германский фронт содрогался. Но, содрогнувшись, устоял.

Последствия поражения под Москвой были для нацистской Германии всеохватывающими. Кризис охватил самые различные стороны: и военную, и политическую, и экономическую, и психологическую. В рейхе спал густой туман иллюзий и предстали действительные ценности происходящего. Не возвращение домой "победоносных гренадер" уже осенью 1941 г., не "освоение" завоеванных земель, а страшный Восточный фронт, не только по сломленный, но нанесший ответный удар такой силы, которой никто никогда не ожидал.

Общие безвозвратные немецкие потери в битве под Москвой превысили 900 тыс. человек. 38 дивизий были разгромлены. Оказалось сломленным танковое оружие третьего рейха, основа его ударной мощи: в 16 танковых дивизиях теперь оставалось лишь 140 исправных танков - меньше, чем нормальный состав одной танковой дивизии. Согласно убедительным подсчетам Я. Фридмана, к концу марта 1942 г. вермахт располагал на Восточном фронте 4% боеспособных танков и 16% боеготовых самолетов по сравнению с тем, что имел 22 июня 1941 г.{732} Подвижность армии - главное, на что делали ставку генералы "блицкрига", катастрофически снизилась после утраты более 74 тыс. автомашин и 179 тыс. лошадей. Пополнения не возмещали и десятой доли потерянного. Армии недоставало 28 тыс. винтовок, 14 тыс. пулеметов, около 9 тыс. орудий. Некомплект в каждой пехотной дивизии группы армий "Центр" достигал в среднем 6900 человек.

Вермахт был глубоко потрясен. Целые участки фронта, разорванные в клочья, зияли глубокими ранами. Войска находились порой в шоковом состоянии. В штабах господствовало уныние. Однако Гитлер, более чем когда-либо прежде уверенный в том, что его воля - главный источник и двигатель военного успеха Германии, на бесконечных, следующих одно за другим, совещаниях уже говорил о победах будущего лета, которые "приведут к полному разгрому России". Он требовал, чтобы все думали только так, и подстегивал своих министров, генералов, всю иерархию экономических фюреров и весь нацистский аппарат: быстрее заживить раны и подготовиться к новому походу летом 1942 г. Поскольку эффективность нацистской пропаганды после ставшего явным для каждого солдата обмана с обещаниями победы значительно снизилась, "недостаток боевого духа" компенсировали военно-полевые суды. Десятками тысяч выносили они свирепые приговоры за дезертирство, "самострелы", трусость, нагнетая обстановку страха и "воспитывая" солдат в духе укрепления веры в; то, что говорят, обещают и приказывают фюрер и генералы.