Агент таурель-класса

Я хотела крикнуть «стойте», но не успела. Миг – клинок со скоростью молнии рассёк воздух, и длинная светлая коса ларка упала на землю. Секунду или другую Шонхорн стоял неподвижно, лишь его голова чуть дернулась вперёд от внезапно потерявшего веса. Медленно, как будто не веря, он поднял руку и провёл пальцами по теперь уже коротким волосам, едва закрывающим уши. В глазах воина стояли слёзы.

Дайнагорн подцепил отрезанную косу клинком и отшвырнул её в пламя, которое, приняв подношение, взметнулось ещё выше. Следующим движением он достал из мешочка на поясе что-то бежевое и мазнул по коже Шонхорна. Сразу за Дайногорном подошёл один из замерших танцоров, тоже зачерпнул вязкую субстанцию из мешочка и провёл ладонью по спине товарища. А затем так поступил ещё один воин и ещё… Каждый воин, кто танцевал вокруг костра, подходил и мазал руки, спину, грудь Шонхорна чем-то плотным бежевым, пока кожа ларка наконец не стала напоминать бледный лён.

Шонхорн теперь плакал открыто, не стесняясь. Крупные слёзы катились из его глаз и падали на землю.

– Что это? Ему больно? – пробормотала я, в который раз потрясённая за этот вечер.

Тело бравого и, наверное, самого крупного в отряде воина сотрясалось от беззвучных рыданий.

– Это глина, – тихо вздохнул Арх-хан на ухо, не отвечая на второй вопрос. – Воины не плачут от боли. Мы плачем лишь тогда, когда тело не способно справиться с эмоциями. Это не стыдно. Стыдно нарушать заветы предков.

«Они замазывают татуировки на его теле, показывая, что он недостоин их больше носить…»

Словно во сне я наблюдала, как Шонхорн поднялся с коленей и в абсолютной тишине покинул костёр. Затем Левандовский начал громко возмущаться, что он мог сломать ногу и остаться инвалидом, а за это зачинщика всего лишь подстригли и вымазали грязью. В своей слепой вере, что всё это представление было сделано исключительно ради него, он и мысли допустить не мог, что ларкам было на него глубоко плевать. Вновь зазвучали барабаны, крики Логана потонули в звуках соприкосновения ладоней с кожухами, шипении и цыканье чешуи наручей ларков, гортанно-отрывистых непереводимых ларкских слов, видимо, составляющих обрядовую песнь.

Вновь начались ритуальные танцы воинов. Я сглотнула колючий ком в горле, который, оказывается, всё это время царапал связки, и перевела взгляд на Арх-хана.

– Ещё что-то будет? Разве Шонхорна наказали недостаточно?

Вождь посмотрел на меня и улыбнулся уголками губ.

– Теперь будет праздник. Инициация будущих защитников. Разве ты не слышишь?

Я обернулась к костру и прислушалась. Да, музыка на этот раз действительно была другой. Более… торжественной, что ли? Постепенно к танцующим воинам стали присоединяться другие мужчины. В обилии бронзовых торсов сложно было сказать, кого из ларков я видела раньше, но определённо их стало существенно больше. Из той деревни, что ли, о которой упоминал Арх-хан, они пришли?

Чем дольше они танцевали, тем сильнее блестели их торсы. Теперь они уже напоминали подвижные статуэтки, отлитые из чистого золота. В мельтешащих телах сложно было что-то разглядеть. Когда руки и ноги затекли и я утомилась наблюдать, Дайнагорн неожиданно вскинул ладони вверх. Пятеро ларков отошли – теперь чётко было видно, что это подростки – обступили ближайшее ракхаши по кругу и принялись кататься и тереться о чёрно-коричневую кору.

Не успела я спросить, что происходит, как первый парень отошёл от исполина и продемонстрировал спину, в центре которой теперь расползались темные переплетающиеся линии, отдалённо напоминающие раскрытую клыкастую пасть. Толпа ларков вокруг взорвалась громкими лающими криками, определенно хвалебного характера.

– Духи Предков одарили первого защитника на сегодня, – усмехнулся Арх-хан.

Глава 14. Дикая красота

Лейла Виланта. Планета Ларк. Дикие Земли

Праздник ларков затянулся глубоко за полночь, поэтому я даже не удивилась, когда проснулась на следующий день, а коммуникатор показал чуть ли не два часа дня по местному времени. Тело немного ломило от сна на земле, оно всё ещё помнило, что на ортопедическом матрасе спать приятнее, но в остальном я чувствовала себя хорошо.

Тёплый рассеянный свет проникал через верхний слой шатра, привычно где-то над головой чирикали птицы, наглый жужжащий комар пытался пристроиться на запястье то так, то эдак, тщетно пытаясь пробить кожу. Очевидно, он не понимал, что перед ним цваргиня, а не человек, и ничего у него не получится. Желудок издал голодную трель, обиженно намекая, что его вчера забыли покормить и в обед, и в ужин, и я поскорее оделась и вышла из шатра. В лагере было непривычно тихо – после вчерашнего шумного праздника лишь несколько мощных фигур мелькнули между деревьями да Моник сидела на бревне у догорающих углей и с аппетитом поедала что-то из глубокой плошки.

– Доброе утро, – поздоровалась я по привычке, а на высоко вздёрнутые брови блондинки поправилась: – Точнее, добрый день уже, наверное.