Адмирал Макаров

Будучи командиром Кронштадтского порта, Макаров распорядился о постройке ряда бань, прачечных с паровыми сушилками, наладил приготовление пищи, для чего вызывал из Черноморского флота образцового кока, беседовал с ним, заставлял делиться опытом с балтийскими коками, а затем издал инструкцию о варке пищи и о выпечке хлеба, «дабы не портить зря добрую провизию».

Усиленно боролся за улучшение водоснабжения. Впервые ввел склады, где можно было без порчи хранить мороженое мясо, с тем, чтобы расходовать его по мере надобности и в хорошем состоянии. Макаров проявлял большую заботу о здоровье матросов и о положении и быте портовых рабочих.

Так, например, он предложил ввести пенсию за долговременную работу и службу рабочим, обеспечить мастеровым постоянный заработок и разрешить поступление на работу по возвращении из отпусков. А когда против этих мероприятий выступило главное управление кораблестроения и снабжения, Макаров даже ставил вопрос об отставке.

Старожилы Кронштадта — электрик Диев, Н. А. и слесарь Андреев, В. В. — с большой теплотой вспоминают о Макарове, который своим отношением заслужил расположение рабочих. Сам он писал: «Человеческое отношение к рабочим вознаграждается сторицею, успешностью самих работ. Большая ошибка думать, что нужно рабочего как можно больше жать…2

Степан Осипович организовал в Кронштадте ночлежные дома, повел борьбу с частыми пожарами, ввел специальную инструкцию по борьбе с огнем и провел ряд других мер.

Не будучи придирчив, он строго следил за соблюдением воинской дисциплины. Матросы, несмотря на всю его требовательность, относились к нему с большим уважением.

Макаров любил физкультуру, сам систематически занимался гимнастикой и строго следил за соблюдением распорядка дня, который у него был расписан буквально по минутам.

К началу 1900 г. взаимоотношения между Россией и Японией стали весьма напряженными.

Вместе с тем царское правительство надеялось, что Япония испугается и воевать не будет, а на всякий случай своему наместнику на Дальнем Востоке были предоставлены полномочные права и даны робкие указания сделать кое-какие приготовления.

В такой обстановке Макаров особенно чувствовал близость войны. Давно уже шли слухи о том, что Япония строительство флота закончила. Россия же никаких мер к усилению своего флота на случай войны не принимала. Флот был разбросан в Чемульпо, во Владивостоке и в Порт-Артуре. Корабли стояли на рейдах беспечно, без всяких мер предосторожности.

Все это способствовало неожиданному нападению японцев. Макаров видел это, понимал, но ничего не мог сделать, так как никакого отношения к Дальневосточному театру не имел. Ведь он был только командиром Кронштадтского порта, и его вмешательство в сферу деятельности другого ответственного начальника могли расценить, как вмешательство не в свои дела.

Но Макаров все же, после некоторых раздумий, написал управляющему морским министерством: «Из разговоров с Людьми, вернувшимися недавно с Дальнего Востока, я понял, что флот предполагают держать не во внутреннем бассейне Порт-Артура, а на наружном рейде. Если это так, то в непродолжительном времени будут израсходованы все запасы угля, и тогда флот обречен будет на полное бездействие».

«Пребывание судов на открытом рейде дает неприятелю возможность производить ночные атаки. Никакая бдительность не может воспрепятствовать энергичному неприятелю в ночное время обрушиться на флот с большим числом миноносцев и даже паровых катеров. Результат такой атаки будет для нас очень тяжел, ибо сетевое заграждение не прикрывает всего борта, и кроме того, у многих наших судов совсем нет сетей».

«Пребывание судов на большом рейде Порт-Артура потребует усиленной бдительности каждую ночь. Придется высылать дозорные суда и тем не менее стоять на чеку в ожидании минной атаки. Появление каждой случайной шлюпки будет вызывать тревогу, и ночи будут по преимуществу беспокойные. Это общее мнение, что ожидание мин ной атаки крайне утомляет экипажи судов и ослабляет его нравственные силы».

«Если бы японский флот тоже не имел закрытых рейдов и обречен был на пребывание в полном составе у открытого берега, то наша тактика должна бы заключаться именно в том, чтобы в первые даже ночи после разрыва сделать самое энергичное нападение на флот. Японцы не пропустят такого бесподобного случая нанести нам вред. Я даже думаю, что надежда ослабить наш флот ночными атаками была одна из причин объявления войны. Будь у нас в Порт-Артуре большой внутренний рейд, из которого эскадра может выходить во всякую минуту, японцы не так легко решились бы на объявление войны»…