Адепт не хуже прочих

— Желаете начать отрабатывать долг школе, как это делают ученики? Собираетесь разносить завтраки по карцеру? — Казначей ненадолго задумался, затем коротко выдохнул: — На кой чёрт?

Я небрежно опёрся на спинку стула для посетителей и улыбнулся.

— Не подумайте, будто мне жалко платить два гроша за минуту работы с зачарованными доспехами на тренировочной площадке, просто от упражнений с ними толку уже не будет. Собираюсь постучать приказами по двери какого-нибудь пустого карцера.

А ещё я намеревался спуститься на нижний уровень казематов, где хватало свободных камер, засесть в одной из них и тянуть в себя небесную силу. С учётом того, сколь сложно там вбирать энергию, лучшего места для тренировок было попросту не сыскать.

Казначей пожевал губами и объявил:

— До первой жалобы и на общественных началах.

— Это как? — нахмурился я.

— Это — бесплатно!

Ответ не порадовал, но мелочиться я не стал, и мы ударили по рукам.

Так дальше и пошло. Вставал ни свет ни заря, доставлял в карцер еду для помещённых под арест учеников и, пока те завтракали, упражнялся в отработке ударного приказа и втягивании небесной силы. Дважды в седмицу, вгоняя себя в немалые долги перед школой, прожаривался у источника, а помимо этого практиковался в мыслеречи и посещал занятия из числа обязательных — полезные и не очень. Ну а время на самоподготовку посвящал формированию излива. Увы, безуспешно. Всякий раз сводило судорогой внутренности и возникало ощущение, будто вот-вот порвусь надвое; всякий раз приходилось сдавать назад.

Но нелюдимым отшельником я отнюдь не стал. В компании парней из бурсы отрабатывал приказ отторжения, а ещё чуть ли не каждый вечер наведывался в гости к Заряне и Беляне. Мы пили чай с удивительно вкусными конфетами или пряниками, играли в карты и перемывали косточки наставникам и соученикам, а ещё я развлекал барышень фокусами. Точнее — развлекать пытался.

Увы, но рано или поздно Заряна и Беляна начинали цапаться из-за какой-нибудь ерунды, а потом дулись и зло пялились не только друг на дружку, но заодно и на меня. При всей внешней непохожести глаза в такие моменты делались у них совершенно одинаковыми, и недобрый прищур не просто раздражал и напрягал, а отчасти даже пугал.

Немудрено, что несравненно больше совместных посиделок мне нравилось общаться с барышнями по отдельности. С Беляной мы при первой же возможности заваливались в койку, на пару с Заряной бродили по облетевшим на зиму скверам, которых на территории школы обнаружилось превеликое множество, и болтали о всякой ерунде, а то и просто молча.

Беляна, к слову, восприняла слова профессора Сивера руководством к действию и чуть ли не всё свободное время проводила у источника, разве что неизменно составляла компанию подружке при походах в танцевальный клуб. Меня — нет, меня затащить туда у Заряны не вышло. Танцевать я не умел, и поскольку точно знал, что отсидеться на диванчике не получится, намёки игнорировал, а прямые просьбы под тем или иным предлогом отклонял.

Впрочем, у девчонок в любом случае от кавалеров отбоя не было. И если за Беляной увивались все подряд, то Заряне знаки внимания оказывали преимущественно внутренние ученики. Точнее — те из них, кто мог позволить себе не обращать внимания на негласный бойкот барышни школьным дворянством и достаточно далеко продвинулся в изучении тайных искусств, чтобы не опасаться банального мордобоя. А вот Зван — нет. Он хоть и оказался, по словам подружек, превосходным танцором, но однажды просто перестал наведываться в клуб. Одновременно охромел и какое-то время болезненно кривился на занятиях, когда требовалось сделать глубокий вдох.

— Его босяки взгрели, — поведал мне Ёрш.

— Серьёзно?

— Ага, Тень на разговор из бурсы вызвал, обратно еле приковылял.

Ответ заставил задуматься, не стоит ли напомнить чернявому живчику о том, что он второй месяц должен миску каши, но Зван у меня особой симпатии не вызывал, так что я лишь спросил:

— Вас-то не задирают больше?

— Не-а! — самодовольно улыбнулся Вьюн. — Мы со Лбом закорешились. Он с Ямы — вообще без царя в голове. Никого не боится, уже трижды в карцере куковал. Держимся вместе, нас не трогают.

Вспомнил я об этом разговоре не просто так, вспомнил, когда на излёте первого месяца полноценного обучения в гости к барышням заглянул франтоватый молодой человек — уверенный в себе, со вкусом одетый и жуликоватый. Был это тот самый тип с дымчатыми глазами, что тёрся в приёмной профессора Жилена.

С Беляной он был знаком, и Заряна обратилась непосредственно ко мне:

— Лучезар, позволь представить тебе Доляна, личного ученика профессора Жилена!

В голове у меня разом соединилось сразу несколько историй, я вскочил со стула и с широченной улыбкой протянул молодому человеку руку.

— Долян? Неужто вы тот самый легендарный предводитель школьных босяков? Ставки, ростовщичество, вымогательства, избиения… О, это так увлекательно!

Рукопожатием меня не удостоили. Долян холодно процедил, что я его с кем-то спутал, и поспешно откланялся, пообещав наведаться как-нибудь в другой раз.

Беляна глянула ему вслед и задумчиво хмыкнула.