Адам

- А знаешь, как ещё называют Великую Скорбь посвящённые и те, кто ещё хоть что-то помнит и знает? Судный День! И это название дано не просто так! У человека был шанс. И не один. И как они им воспользовались? Насиловали, грабили, коверкали и пожирали плоть Земли их же породившей. И ради чего? Ради того, чтобы вцепиться друг другу в глотки, чтобы снова грабить и вырывать у Матери-Земли ещё больше! Оскверняя, растаптывая и опошляя священные узы, лишь благодаря которым Земля не уничтожила их! Не смогла она уничтожить своих неразумных детей, хотя они сто раз это заслужили! Хотя она страдала и даже гневалась на них. Она не раз предупреждала их! Природными катастрофами, землетрясениями, ураганами. И не только. Но они не слышали. Не слушали. Не хотели слышать! Пока окончательно не сошли с ума! И теперь. Почему ты считаешь, что они должны измениться? Что всё будет по-другому? Люди уже показали, что выжить и жить они могут только тогда, когда есть сильная рука, которая их направляет. Что свою свободную волю они используют лишь во зло! Нужен ли им дар, которым они не умеют пользоваться?

- Всё верно, - спокойно ответил Адам. – Но верно и то, что человек так и не поймёт, что делать со своей свободной волей, если он даже не будет знать, что это такое? Ты говоришь, что нужно их только направлять, как стадо. Да, иногда, может, и нужно. Но ты снова говоришь о страхе. Ты хочешь заставить их жить той жизнью, которой живёшь сам. Ты не показываешь пример, ты лишь заставляешь бояться. Да, иногда и это нужно. Но, похоже, ты снова забываешь о том, что страх способен лишь сеять ненависть и разрушать. Тебе не кажется, что это получается замкнутый круг? Тебе не кажется, что задавленные страхом люди так и не научатся использовать свою свободную волю во благо, а будут использовать её лишь на разрушение и против тебя? Внушая им свой страх, ты плодишь монстров ещё более страшных.

- Мне кажется, говорить нам не о чем, - вздохнул Пастырь.

Он дал знак “латникам”. Те вскинули пулемёты.

Ворона похолодела.

Конец?!

- Пастырь, смилуйся! - раздался из толпы надрывный крик женщины.

- Юля, назад!

В ноги Пастырю бросилась женщина.

- Смилуйся! Мой сыночек умирает! Ничего не помогает! Всё перепробовала! Вдруг эти чужаки помогут?! Позволь им помочь! Что плохого в том?! Разве отнимешь ты у меня сына?! Мою единственную радость?!

Пастырь молчал.

- Поднимись, жена. Рядом с тобой много осиротевших детей и родителей! - Пастырь пытался говорить грозно, но и его голос дрогнул от жалости к несчастной матери. - Неужели ты пожертвуешь бессмертной душой своего сына?

К женщине подбежал худой мужчина с автоматом за спиной. Он попытался её поднять. Но несчастная продолжала умолять, обнимая ноги Пастыря.

“Латники” застыли в замешательстве. Как и автоматчики, что держали их на прицеле. В глазах одного из них Ворона увидела смесь мучительных чувств: злость, отчаяние, сомнение и надежду. Парень стискивал зубы, борясь с собой.

- Нет, - он вдруг опустил автомат. - Не могу.

- Дрон ты чего?!

Вместо ответа, автоматчик посмотрел в глаза Вороне и с отчаянной надеждой спросил:

- Вы же поможете? У меня сестрёнка болеет. А она - всё, что у меня осталось…

Второй автоматчик тоже опустил оружие.

Толпа шумела. В мешанине криков, Ворона слышала отчётливо призывы о помощи, воззвания к милосердию и мольбы к Пастырю. И в них тонули фанатичные выкрики.

Ворона уловила резкое движение.

- Иногда отец должен быть строг к своим детям! - возвысил голос Пастырь. - Ради них же самих!

Всё произошло очень быстро.

Пастырь вскинул руку, будто схватил что-то.

Воздух загустел. Чудовищно отяжелел. Ворона не поняла, как оказалась на коленях. Что-то гнуло, придавливало её. Она рухнула на четвереньки. Ещё немного, и её раздавит.

Внезапно, давление ослабло.

Она лишь сумела поднять голову.

Над ней, вскинув руки, стоял Адам. Его била мелкая дрожь. Взгляд его резал как нож, горел пламенем.

Он вдохнул, выдохнул. Закрыл глаза. Из носа потекла кровь. На лбу вздулись жилы. Его уже сильно трясло.

Тяжесть спадала. Ворона сумела подняться лишь на колени. С изумлением она видела, как Пастырь, будто сопротивляясь, сжимает кулаки. Его тоже трясёт. Вот, он упал на колено. Схватился за голову.

Резкое движение, и он сбросил маску.

Ворона вздохнула от изумления и страха. Под маской скрывалось бледное, покрытое рытвинами ожогов лицо. Оставшиеся волосы, с правой стороны, до обожжённой левой, были коротко подстриженными. И были золотисто-белыми. Как у Адама. Тонкое, почти как у мальчика-подростка, или, даже девушки, лицо, точно такое же, как у Адама. Но, глаза были совершенно другими. Они были тёмными, чёрными, словно бездна, с лилово-алыми зрачками. Полыхающими пламенем Преисподней.

Это была битва титанов. Битва, вокруг которой замерло пространство и время, натянутые в гитарную струну от напряжения душ, разумов и воль.

Рухнул на колени Адам, упершись рукой в землю. Но не прерывал зрительного контакта с Пастырем. Адама трясло так, что, казалось, сейчас он вывихнет себе все кости. Или Вороне показалось, или трава вокруг него начала тлеть!