Ада, или Отрада

Mon enfant… – Совмещены и переиначены два стихотворения: «Романс к Элен» (1806) Шатобриана, вошедший позднее в его новеллу «Приключения последнего Абенсерага» (1826), и «Приглашение к путешествию» (из сб. «Цветы зла», 1857) Бодлера. Третья секстина «Романса» начинается так: «Ma soeur, te souvient-il encore / Du château que baignait la Dore?» (эти строки, «Сестра моя, ты еще помнишь / Замок, который омывал Дор?», повторятся в трехъязычном стихотворении в Ч. 1, гл. 22 романа); пятая, заключительная строфа: «Oh! qui me rendra mon Hélène, / Et ma montagne, et le grand chêne!». Стихи Бодлера также обращены к сестре: «Mon enfant, ma soeur, / Songe à la douceur…» («Дитя мое, сестра моя, / Подумай о сладости…»). В примеч. Дамор-Блока отмечено, что строки «Oh! qui me rendra mon Hélène, / Et ma montagne, et le grand chêne!» – один из лейтмотивов «Ады».

Арделия – это редкое имя связывается с упомянутой в предыдущей главе ардиллой (исп. белка), с Адель из стихотворения в Ч. 1, гл. 22 и с лат. ardens (пылкий, страстный) (АНМС, 174).

…Люсеттиной и Люсильиной <…> крови. – В. Е. Набокова указала, что Ладора, название протекающей в Ардисе реки, а также большой дуб и холм («ma montagne») заимствованы из «Романса» Шатобриана, «большого любимца В. Н.», и что упоминание Люсиль (как варианта имени Люсетта) также обращено к французскому писателю, поскольку «таково было настоящее имя его сестры, в которую он был влюблен» (Nabokov Véra [A Letter to the Editor] / New items and work in progress // The Vladimir Nabokov Research Newsletter / Ed. by S. J. Parker. 1984. № 12. Р. 12–13).

«Сладко!» – восклицал, бывало, Пушкин… – В мае 1828 г. влюбленный в Анну Оленину Пушкин посетил ее в усадьбе Приютино под Петербургом. 21 мая того же года П. А. Вяземский писал жене: «Ездил я с Мицкевичем вечером к Олениным в деревню в Приютино, верст за 17. Там нашли мы и Пушкина с своими любовными гримасами. Деревня довольно мила, особливо же для Петербурга: есть довольно движения в видах, возвышения, вода, лес. Но зато комары делают из этого места сущий ад. Я никогда не видал подобного множества. Нельзя ни на минуту не махать руками, поневоле пляшешь комаринскую. Я никак не мог бы прожить тут и день один. На другой я верно сошел бы с ума и проломил себе голову об стену. Mickiewicz говорил, que c’est une journée sanglante [что это кровавый день]. Пушкин был весь в прыщах и, осаждаемый комарами, нежно восклицал: сладко» (Цявловская Т. Г. Дневник А. А. Олениной // Пушкин. Исследования и материалы. М.—Л.: Издательство Академии Наук СССР, 1958. Т. II. С. 254). С этим отрывком из письма Вяземского, впервые опубликованным в 1929 г. М. С. Боровковой-Майковой, Набоков мог познакомиться по первому тому книги В. В. Вересаева «Пушкин в жизни», пятым изданием которой (1932) он пользовался, комментируя «Евгения Онегина» (КЕО, 374).

Описания летних вечеров в Ардисе напоминают начало «Семейной хроники» Аксакова, в которой летнему нашествию комаров отведено много места. Ср.: «Смешно сказать и грех утаить, что я люблю дишкантовый писк и даже кусанье комаров: в них слышно мне знойное лето, роскошные бессонные ночи, берега Бугуруслана, обросшие зелеными кустами, из которых со всех сторон неслись соловьиные песни; я помню замирание молодого сердца и сладкую, безотчетную грусть, за которую отдал бы теперь весь остаток угасающей жизни» (Аксаков С. Т. Собр. соч.: В 4 т. Т. 1. С. 91–92).

С. 112. диптерист – специалист по двукрылым насекомым, к которым относится и комар.

С. 115. in copula – во время копуляции (лат.).

Винтергрин (Wintergreen) – еще одно ботаническое имя среди многих других в романе: таково английское название распространенных в Северной Америке вечнозеленых растений семейства вересковых; в русском языке – грушанка или гаультерия.

С. 116. Дронго – неудачник, дурак (австрал.). Этот термин, вошедший в широкое употребление в начале 1940-х гг., происходит от клички скакового жеребца, который в 1920-х гг. участвовал во множестве австралийских дерби, но, несмотря на хорошие результаты, ни разу не пришел первым. Дронго как имя нарицательное приобрело юмористическую окраску благодаря газетным репортерам, обратившим внимание на то, что незадачливый скакун получил свою кличку по названию распространенной в Австралии птицы, известной своим задиристым характером (Australian Folklore: A Dictionary of Lore, Legends and Popular Allusions / Compiled by W. Fearn-Wannan. Melbourne, 1970. P. 200.). Как и в других подобных случаях в романе, к поиску верного значения направляет скрытая подсказка, в данном случае – упомянутая следом иллюстрация с изображением символа Австралии кенгуру.