Ада, или Отрада

Избирательное смешение в «Аде» разных временных и пространственных отрезков, о котором писала Каннак, было принято одними критиками за причуду эрудита, другими за высокомерие аристократа-пассеиста, раздраженного шумом мотоциклов на улицах старой Европы (замечательно, что мотоцикл Грега Эрминина в романе носит тютчевское название «Silentium»). На деле, пестрая мозаика, любовно сложенная Набоковым из ярких кусочков культурно-исторической смальты, это еще одна грандиозная метафора книги, своего рода художественная компенсация за все невзгоды и утраты (в том числе большого состояния и великолепного поместья), устроенные ему «дурой историей».

Вскоре после переезда в Америку из охваченной войной Европы Набоков написал воззвание о помощи русским соотечественникам, оставшимся в оккупированной Франции, в котором с горьким бесстрастием обратился к сегодняшним своим читателям:

Будущим восьмидесятникам может быть покажется, что мы жили в ах какую занимательную эпоху, сколько перевидали и так далее, но большинство моих современников вероятно согласятся со мной, что кроме дьявольской скуки, унизительного томления духа, вынужденного прислушивания к пошлейшим захлебываниям пошлейших феноменов на ярмарке великих людей и совершенно нестерпимого количества ничем не оправданных человеческих страданий, история не дала им ничего. Остановимся на этих страданиях… на этой сущей гололедице для мысли, где мысль скользит и падает[29].

5

Перевод такой книги, особенно на родной язык ее автора, сопряжен, разумеется, с немалым риском. Французская версия «Ады» («Ada ou l’Ardeur»), отредактированная Набоковым в 1975 году, взяла у двух переводчиков пять лет и довела одного из них до нервного срыва. В их распоряжении, впрочем, не было обширной современной набоковианы, подготовленной Дитером Циммером географической и хронологической карты романа, подробных комментариев к «Аде», которые с начала 1990-х годов составляет Брайан Бойд и в которых раскрыты сотни загадок и разъяснены многие внутренние связи этой сложно-сопряженной книги. Благодаря путеводителю Бойда и его обстоятельному исследованию «“Ада” Набокова: место сознания», русский переводчик чувствует себя в менее отчаянном положении, чем итальянские («Ada o ardore»), немецкие («Ada oder Das Verlangen») или испанские («Ada o el ardor») смельчаки 70-х годов.

Другим подспорьем ему служит русский перевод «Лолиты», который был окончен четой Набоковых осенью 1965 года, перед началом работы над «Адой». Синхрония двух текстов – неоценимый подарок провидения: разбирая слог русской «Лолиты», способы передачи игры слов, имен собственных, литературных реминисценций, специальных терминов и проч., можно составить вполне определенное представление о том, как сам автор переписал бы «Аду» по-русски[30]. И такая задача, несмотря на то, что практически невозможно воссоздать на русском языке – с сохранением и музыки, и сути – уже само двухчастное омофоничное название романа, не казалась Набокову неразрешимой, на что указывают по меньшей мере три документальных свидетельства.

В английском письме к Глебу Струве от 21 апреля 1975 года он сообщил:

Всю трудовую зиму я правил французский traduction intégrale[31] – со всем его внутренним убранством – моей «Ады», который теперь окончен и выйдет 30 мая[32]. В прошлом году Ровольт и команда его переводчиков несколько раз приезжали к нам в Монтрё на еженедельные сессии, посвященные их переводу «Ады», которая хорошо принята в Западной Германии. Я теперь подумываю перевести «Аду» на русский, не на совжаргон и не на солжурнальные клише [not sovjargon and not soljournalese], но на романтичный и точный русский язык, и если я не сыщу покладистого помощника, сделаю всю работу сам, как пушкинский Мисаил[33].