Абрис

В такие моменты хотелось рвать и метать. Разбить о колено палитру, сломать кисти. Может, даже завопить, топоча ногами, как маленький ребенок. Собственные неудачи, помноженные на безвыходное положение, в итоге всегда давали взрыв.

А ведь Кора легко смирилась с правдой. Просто нырнула в нее с головой.

Загробная жизнь существует. Пускай не до конца понятная, но все же вот она – рядом, за стеной из серого кирпича.

Кора почувствовала, что тратит время впустую. Образа нет. Рука не движется сама по себе, заколдованная правильным сердечным ритмом.

Отложив карандаш, Кора немного посидела в тени ограды, понаблюдав за работой муравьев, уцелевших после последнего визита Гвидо, потом отправилась в Дом молодежи. Оставаться одной было невыносимо.

Антон Эргисович был рад ее возвращению.

– Давненько тебя не было. Давай, приземляйся на свободное место, – советовал он, жмурясь, как большой черный кот. – Сегодня мы говорим о разных техниках рисования…

Тим показал большой палец, а сидевшая за ним Злата уткнулась в мольберт и не подняла глаз до окончания урока. Кора села и стала слушать материал вполуха. Она все еще надеялась, что вместе с вдохновением придет ответ.

Как помочь мертвому, если сама живая? И что делать с озлобленным духом?

– Ты сегодня особенно задумчивая, – заметил учитель, когда лекция закончилась и все начали расходиться по домам. На мольберте перед Корой разместилось изображение – бесчисленные серые росчерки, которые она создала вместо положенного натюрморта. – Не пошла гулять с друзьями, хотя я слышал, как тебя звали. Что-то стряслось?

Кажется, все сегодня решили осведомиться о моем состоянии.

– Я просто плохо высыпаюсь, – сказала Кора.

– Плохие сны? – участливо поинтересовался Антон Эргисович.

– Можно сказать и так.

Затем она вспомнила об амулете, висевшем у окна. И в голову закралась шальная мысль.

– Скажите, вы верите в привидения?

– Конечно. Моя бабушка с ними работает. – Кора удивленно подняла брови, и он хохотнул: – Она шаманка. Да-да, самая настоящая. Наша семья устала от долгих зим и черного неба и переехала сюда. Но бабушка продолжила работать по профессии. У меня даже есть изготовленный ею харысхал – это такой рукодельный оберег.

– И для чего он? – спросила Кора.

– Видишь узор в центре? Он изгоняет злые силы. Полезная штука.

– Наверное, вы видели нечто эдакое? Необычное или даже пугающее? Иначе зачем он вам?

Учитель не удивился такому напору. Даже не задавал наводящих вопросов, как это обычно делали взрослые, желая докопаться до истинных причин чужого интереса. Он просто кивнул.

– Было дело. В семилетнем возрасте я столкнулся с чем-то необъяснимым. Но прозвучит глупо…

– Нет, не прозвучит, – твердо сказала Кора.

– И смеяться не будешь? Ладно-ладно, верю. Видишь ли, я всегда был большим обжорой: ночами штурмовал кухню, чтобы потом заснуть с бутербродом в руках. Надо заметить, ночи в ту пору были светлые, не то что сейчас. Голод разбудил меня рано. И я уж было хотел встать, как ощутил, что в комнате что-то неуловимо изменилось. Я никак не мог понять, что именно, пока не всмотрелся в окно. Снаружи, на подоконнике, кто-то стоял. – Антон Эргисович потер вспотевший лоб, нервно хмыкнул. – А мы жили на пятом этаже. Я встал и осторожно приблизился. Он был там, по ту сторону стекла, неподвижный, точно статуя. Его тень проникала внутрь, разделяя паркет на две части.

Кора попыталась представить, и стало неприятно.

Каково же было семилетнему ребенку?

– Самым страшным было даже не это. Не то, что ко мне каким-то образом забрался незнакомец, нет. Самое страшное: я мог видеть лишь ноги. Длинные и очень тонкие. Они подергивались, как если бы под кожей сновали муравьи.

– Может, это были ветки или какие-нибудь колготки, упавшие с соседнего балкона?

– Нет. Я отчетливо помню грязные ступни на самом краю деревянного выступа. И пальцы, такие мерзкие, шершавые… Я застыл, боясь пошевелиться, словно парализованный. Горло будто свернулось в трубочку. А потом стало совсем уж не по себе, потому что я вдруг понял, где все остальное. Этажом выше жил пожилой мужчина, который вечно оставлял окна спальни распахнутыми. Старикам частенько бывает жарко, понимаешь?

Я подумал: «Длинный человек смотрит на соседа, смотрит прямо сейчас!» И закричал во всю мощь легких. За стенкой проснулись родители, в комнату забежал отец, включил свет, но, конечно, ничего не увидел. Подоконник пустовал. А на следующее утро по дому разнеслась новость: умер Степан, тот самый старик, живший над нами. И я до сих пор уверен, что существо приходило за этим. Стоять в ночи. Смотреть на него. Ждать.

Кора сглотнула. Услышанное пугало, но все же не особо сходилось с тем, что она видела и знала. Зачем мертвецам приходить к кому-либо? Зачем забирать с собой? Да и разве они на это способны?