Абонент снова в сети

– ЕГО ПУТЬ ЛЕЖАЛ ГОРОЮ, НО ПЕТЛЯВШАЯ ДОРОГА УВЕЛА В ПРОПАСТЬ! ОН ВСМАТРИВАЛСЯ ВДАЛЬ, КАКОВ ОБРАЗ ПРИНЯЛО НА СЕБЯ ДНО!

Моё поле зрение увеличились ещё на несколько метров, и теперь в жёлтой дымке мне открылись очертания тёмного прямоугольника, постепенно становившегося всё явственнее и явственнее. Туман отступал назад. Боролся, но отступал. И очень скоро неясные прямоугольные очертания обрели конкретную форму – форму вырытой в земле могилы, с отсутствующим металлическим забором и могильным памятником с портретом усопшего. С виду представлялась обыкновенной ямой в сухой земле, однако на подсознательном уровне я знал предназначавшуюся этой самой прямоугольной яме цель. Я знал о таившемся внутри рассыпчатых стен и двинулся вперёд. Ноги шли сами, не повинуясь мозговому приказу. Им было известно направление, подсказанное царившей в этом выгоревшем мире силой. Сила и управляла ими. Хотя в последние секунды мне показалось, будто я всё же стоял на месте и наблюдал, как могила сама движется ко мне на невидимых катках.

Очутившись у самого её края – рассыпчатого обрыва – я взглянул вниз и увидел собственное искаженное отражение на лакировочной поверхности тёмного дуба. В следующем мгновении я понял, что смотрю на отполированную крышку гроба. И лишь вспышка осознания потухла, она необычайно медленно, словно в замедленном кадре, подалась вверх. Пара секунд и крохотный зазор превратился в широкую щель, где во мраке я заметил белоснежную бархатную обивку и тонущую в ней розовую кисть руки. При взгляде на аккуратно подстриженные ногти и тонкие пальцы с чуть увеличенными костяшками – признаком приближающегося артрита, я узнал того, кого жестокая судьба положила в деревянный ящик.

В гробу лежал Роман, и, подтверждая это, крышка окончательно распахнулась, уничтожив любое сомнение. Да, на мягкой обивке, в окружении красных букетиков гвоздик, перетянутых чёрными ленточками, покоилось тело моего друга. Но боже милостивый, если лик твой всё ещё не покинул этот мир! Роман не выглядел мёртвым человеком. Его кожу наполнял розоватый цвет, глаза оставались на привычном месте, не запав и не провалившись внутрь черепа, нос по-прежнему нависал над свёкольными губами. Не высохшими и не потрескавшимися. Лишь грудная клетка за серым пиджаком прибывала в состоянии полного покоя.

Я наклонился ещё немного, всматриваясь в знакомые, почти родственные очертания лица, и Роман открыл глаза… и улыбнулся мне.

– Здесь так холодно, в темноте. Холодно и одиноко, – тихо, словно спросонья, проговорил он.

Я отпрянул назад, наблюдая, как Роман из лежачего положения перешёл в сидячее, не спуская с меня глубоких и проницательный глаз. Они ликовали, радовались долгожданной возможности вырваться из объятия холодного мрака и хотя бы на мгновение ощутить свет. Пусть и столь гадкий. Но вместе с детской радостью я уловил и нечто похожее на грусть. Расстройство и даже опаску.

– Я не хочу возвращаться обратно, – не переставая улыбаться, произнёс он. – Меня тянет к свету. Жизнь ещё не поблекла окончательно. Я могу притронуться к ней и ощутить тепло, потерянное внизу. В темноте… – вдруг его лицо до неузнаваемости перекосил отразившийся ужас. Улыбку в момент сменила чёрная дыра раскрывшегося рта, из которого, если б только хватило сил, обязательно до моих ушей донёсся жалостливый стон.

Я обернулся и увидел медленно, как призрак шедшую Викторию. Нет. Это была не она. Не совсем она. В черном пиджаке, юбке и шляпе с воткнутой розой стоял сам дьявол. Его глаза блестели медным отблеском, рот разрывался в широченной ухмылке, в которой острый частокол зубов зиял во все стороны. Взглянул опять на Романа и увидел, как его кожа побледнела и обвисла. Седина отлила волосы стальным окрасом, глаза утонули в окружающей черноте и две дыры зияли на их местах. Нос провалился.

До меня дошло, что теперь вместо Романа я вижу разлагающийся труп, и чем ближе подходил дьявол, тем сильнее проходил этот процесс. Стоило расстоянию между краем могилы и высокими Викторинами каблуками, как позеленевшая кожа мерзкими пластами отошла от костей и повалилась на бархат обивки, волосы рассыпались по подушке. Остатки костей серой грудой устелили дно, и гробовая крышка со страшным грохотом закрылась.

Дьявол взорвался в безумном хохоте, и…

***

…я, вскрикнув, проснулся.

Проснулся? Скорее вырвался из цепкой хватки сна, как жертва, умудрившаяся ускользнуть от преследующего маньяка, чьи пальцы уже ухватились за воротник рубашки. Издав какой-то непонятный звук, напоминающий сдавленный стон и хрюканье, я открыл глаза.

– Кошмар, – сказал я, словно пытаясь убедить в этом самого себя.