Аарон

Угу. В этом весь Сиблинг — хорошо еще, если просто отошьет словесно, а то, не ровен час, пошлет заниматься исправительными работами вокруг Реактора, отправит на череду дополнительных тренировок по стрельбе или пообещает срезать вдвое зарплату. И за что, спрашивается? За не вовремя совершенный визит.

Мудло.

В надежде на то, что Джон последнюю мысль не уловил, Канн поспешил обратно к лифтам. Снова кивнул охраннику, вышел на парковку, сел в машину и принялся ждать.

Капли чертили на лобовом стекле неровные прозрачные змейки; сотовый Райны не отвечал.

После того как отыскал номер в городской базе Ланвиля, Аарон трижды пытался его набрать — каждый раз без ответа.

Давай, Райна, ответь. Где ты есть?

Он не знал, что именно собирался ей сказать, — придумал бы по ходу. Просто хотел услышать ее голос, хотел знать, что она жива. Что не наделала накануне глупостей.

— Ты ведь не шагнула с крыши, нет? — бубнил себе под нос, слушая длинные гудки.

Нет, не шагнула, не должна была. Это раньше он думал о ней, как о пустоголовой девчонке, способной лишь на то, чтобы жрать по подворотням "экстази", а теперь знал: Райна Вильяни — прекрасная женщина. Не пустая и не слабая, с хорошей выдержкой, со стойким характером и чудесным добрым сердцем. Лишь бы только не сдалась после очередной неудачи.

А он бы не сдался?

Нет, наверное. Но ведь он мужик, а она женщина — есть разница.

Аарон крутился на сиденье ужом — какое‑то время слушал радио, быстро устал от неестественно бодрого голоса ди — джея, выключил приемник. Смотрел на входящих и выходящих из Реактора людей, думал о том, что сегодня ему предстоит разговор с Милой, — незачем откладывать неприятное надолго…

"Съешь свою лягушку с утра", — поучительно заметила бы Бернарда. Она вообще любила странные фразы и сравнения — другой мир, другой менталитет. Дрейк, наверное, уже привык к ее забавным шуткам.

Лягушка. Лягушкой она называла самое неприятное запланированное на день дело, которое предстояло сделать, как можно скорее, чтобы не мучиться. И "лягушкой" в этот день была Мила. Нет, не Мила — разговор с ней.

А, может, лягушка — это я сам?

Так, занятый неприятными мыслями, Аарон дождался момента, когда из дверей главного офисного здания Комиссии показался Джон Сиблинг. Махнул ему через лобовое стекло, привлекая внимание, открыл дверцу, когда заместитель приблизился.

— Я знаю, что ты не секретарь, но…

— Дрейк будет после двух, — коротко бросил человек в форме и прошел мимо.

— Спасибо, — выдохнул Канн без особой благодарности.

И что ты за человек такой? Хоть бы остановился, хоть бы раз ответил вежливо.

Но Сиблинг не был ни человеком, ни вежливым субъектом, и он вообще уже ушел; равнодушные ко всему наручные часы показывали начало десятого.

"Съешь свою лягушку", — снова всплыла кусающая сознание мысль.

Аарон закурил. Поднес к кончику сигареты дрожащее пламя зажигалки, выдохнул дым в форточку и тяжело вздохнул.

Хорошо, если бы сегодня за него эту самую лягушку съел бы кто‑нибудь другой.

Дерьмо. Дерьмо — дерьмовое. Вот Мила новостям не порадуется.

*****

(David Lanz — Rainlight)

Собственную входную дверь он открывал, как взломщик, — тихо, стараясь, чтобы не щелкнул язычок замка.

Или, как вернувшийся из бара под утро пьяница. К злой бабе — жене.

"Баба — жена", однако, услышала. То ли еще из окна увидела, как к дому подъехала машина, то ли сутками стояла тут в коридоре.

— Привет.

И по ее лицу он сразу понял, что теплого приветствия не будет, — ни "здравствуй, дорогой", ни нежеланных объятий, ни поцелуя, от которого все равно пришлось бы увернуться.

— Привет.

И тишина. Ни шага навстречу, ни улыбки на лице — лишь укоризненный взгляд в темной прихожей.

Интересно, в чем он провинился на этот раз?

— Ты ни разу мне не позвонил.

Ах, вот оно что. Уже не пытаясь вести себя тихо — хозяин он в этом доме или не хозяин? — Канн переступил порог, бросил под вешалкой рюкзак, стянул с плеч ветровку.

— Чья эта куртка?

Она изучила всю его одежду?

— Друга.

— Ты ночевал у друга?

Аарон, упершись взглядом в стену, тяжело вздохнул.

Съешь свою лягушку.

Может, проще — убей?

Они сидели на кухне. На столе ни завтрака, ни чая, ни пирожных — на столе пусто. Сидели, как враги, — он по одну сторону, она по другую. Мила, правда, сидела недолго — как только обнаружила отсутствующее на его пальце кольцо, рывком поднялась с места, подошла к столу, плеснула в стакан из графина воды. Но сразу "к делу" переходить не стала, выждала положенную паузу, повернулась к Канну уже со спокойным и деловитым лицом.

— Что, на Уровне не работали телефоны?

— Работали. Я не мог позвонить.

"Не мог? Или не хотел?" — вопрошали ее зеленые глаза. Идеальный, как и всегда, макияж, прикрывающий и эмоции, и душу.

"Откуда было звонить, — думал Аарон, — с Магии? Или из Черного Леса? С Уровня на Уровень не позвонить — нет таких аппаратов". Ах да, он, кажется, забыл сказать ей, что может путешествовать так далеко.

Вот был бы повод похвалиться перед подругами…

Дались ему эти подруги.

— Мог бы сказать, что с тобой все в порядке, сообщить, как ты и где.