А также их родители

Несмотря на то, что родители мы были молодые и не очень опытные, кое-что мы делали правильно: например, спать укладывали ребенка строго в его кроватку. Но когда приходило время ложиться нам самим – в ледяные простыни – потихоньку перекладывали круглого сонного мальчика и грели таким образом постель. Потом – согласно протоколу – переносили его обратно и быстренько ныряли под нагретое одеяло.

Однажды под утро нам показалось, что на ногах лежит посторонняя тяжесть, повозились и пинком сбросили ее на пол – наверное, подушка, решили мы спросонья синхронно.

Подушка тяжко шлепнулась на пол и крякнула. Ногам стало легко. Почмокав губами, мы приготовились продолжить сладкий утренний сон, однако неясная мысль заметалась, как доброе привидение, в полумраке спальни. Попробовали отогнать, но мысль поплотнела и уселась прямо на голову.

– Слушай, – сонно спросил папачос. – А где ребенок?

– В кроватке, наверное, – так же сонно отвечала я, не открывая глаз.

– А что мы сбросили на пол? – продолжал папачос.

Некоторое время мы помолчали, перебирая варианты.

Подушка? Тогда почему она была такая тяжелая и издала какой-то живой звук? Кошка? Но у нас нет кошки! Мысль упорно вела в правильном направлении. Вот, во-о-о-от, ну-ка, ну-ка, итак, мы слышим верный ответ, и это…

– Ребенок, – открыли мы глаза одновременно, подорвавшись, как на мине, и с остановившимися сердцами высунули головы за изножье кровати.

Сандрик лежал в коконе собственного одеяла, закукленный верчением, и спал, как ангел.

На полу.

Он не понял, почему его священный сон был грубо прерван выдиранием из кокона, болтанием по воздуху, стискиванием в четыре руки, лобызанием холодным носами в теплые щеки.

– Он, наверное, пришел к нам ночью, – строили мы предположения, обняв мальчика с обеих сторон и грея об него руки. – А потом ему стало жарко, и он стал по нам ползать! А потом мы его… сбросили.

Мы ошеломленно посмотрели друг на друга, потом на недовольное сокровище.

– Мы же никому про это не расскажем? – осторожно спросила я.

– Только ему самому. Когда подрастет, – пристыженно кивнул папачос.

Опыт мытья

– Мишка, хватит пялиться в телевизор, пошли купаться.

– Сейчас! Сейчас-сейча-ааас!

– Оставь эти игрушки – возьми только Спайдермена, и хватит.

– Ну ка-ак?! Мне же тоже надо их покупачь, они все гряжные! А чем ты мне голову будешь мычь?

– Смотри, какой шампунь новый: ааах! Как пахнет! Божественно! Твоя голова будет пахнуть, как я не знаю что.

– Ладно, наливай. И дай полотенце – глаза вытирачь. Тока я сам буду поливачь!

– Так. Идите спать, немедленно.

– Сейчас-сейчас, только досмотрю эту серию. Это моя любимая серия!

– У тебя все серии любимые, это не закончится до утра.

– Ну одну-ууу!

– Так, я сейчас как разозлюсь и начну террор!

– Мама, понюхай мою голову и успокойся!

Если бы мой первенец был счастливчиком с серебряной ложкой во рту, он бы родился у меня не в двадцать восемь, а в сорок: я была бы мудрой, как китайский болванчик с тикающей головой. Уж наверняка я бы столько не волновалась и не ставила бы на нем опыты.

Но ему остается утешаться двумя фактами: первое – он Почетный Член Академии Экспериментальных Первенцев, второе – есть еще кое-кто, которому повезло немногим больше: младший брат.

В результате многолетних экспериментов над этими двумя везунчиками мной была выведена система выживания матерей в условиях, близких к фронтовым. Я могу научить молодых неопытных мам многим секретам профессии. Когда у тебя рождаются дети с характером, ломать их нельзя – надо лавировать. Не секрет, что дети обожают говорить «нет» на любое конструктивное предложение.

Например:

ваш ребенок не любит мыть голову.

Как это происходит обыкновенно

Несмотря на легкомысленные уговоры отца семейства: «Да перестань ты его мыть без конца, где там грязь, это же невинное дитя!» и уверений, что через пару лет грязь сама отвалится кусками от подпрыгиваний на земной тверди, вы убеждены, что ребенка надо мыть даже при отсутствии ванны и воды, иначе устои рухнут, стены истлеют, летучие мыши закроют солнце, и черви пожрут все святое.