A под ним я голая

…Снова приснилось, что у меня маникюр ярко-красного цвета и я учу французский язык.

* * *

Какую же фразу выбрать?..

POST SCRIPTUM

– Неправда, я все придумала, – сказала я.

– А вот и не все! – возразил Миша. – И это, между прочим, нечестно. Подумают еще, что я непорядочный человек.

– Ну, может, и не все. Может, половину.

– Тогда правду пиши одним цветом, а неправду другим.

– Думаешь?

– Да-да-да, – оживился Пал Палыч. – Я тоже хотел предложить нечто подобное. Ни к чему нам лишние пересуды. Сейчас, конечно, не пятидесятые – но все-таки я, слава Богу, не совсем пока еще забыт светским обществом…. Миша молодец. Это хорошая мысль: то, что было на самом деле, автор пишет, скажем, обычным шрифтом, а то, чего не было, – курсивом. Или наоборот, это как вам понравится. Словом – вперед!

Короче, так я и поступила.

А под ним я голая Повесть Леры Петровской

1.1

Марина нашла ее на помойке, эту куклу. Вообще, она часто дарила мне всякий хлам, ненужные, но очаровательные вещицы, и всякий раз поясняла: спасла из контейнера. Она знала, что я люблю пахнущие стариной вещи. «Мясо, дважды побывавшее в котле», – говорила Марина, протягивая очередную вазу или статуэтку: она имела в виду старинную китайскую легенду, незатейливое содержание которой сводилось к тому, что испорченное мясо гораздо вкуснее свежего.[2]

– Какая прелесть! – Все это приводило меня в восторг. Я представляла тоненькую, хрупкую Марину – французский романист сравнил бы ее с танагреткой – в небесно-голубом сказочном платье, собственноручно сшитом по эскизу не то Бакста, не то Эрте, – как девочка на шаре, балансирующую на скользких отрогах помойной кучи: невинные глаза, ухмылка хулигана Квакина – знать ничего не знаю и знать не хочу – Марина зарывает не донесенные до адресатов последних двух домов – фу, надоело! – пачки бесплатных «Экстра-эм» и «Всего Северо-Запада».

Помойка находилась в старом околотке под названием «Розовые дома», дома были действительно розовые, в лучших традициях немецкой военнопленной архитектуры – четырехэтажные, с высокими скатами крыш, рустовкой, эркерами и уютными двориками. Мы очень любили гулять по этим проулкам, по Нелидовской улице, мимо кинотеатра «Полет» и дальше к реке, а если погода была не очень холодная, брели дальним маршрутом на Остров – там тоже было прекрасно.

– Хреновый из меня разносчик пиццы, – пнув напоследок звонкую жестянку из-под пепси, выводит горе-почтальон Марина, в очередной раз тайно избавившись от пуда рекламной макулатуры, так же, как, если верить бабушке Зине, избавлялись от запретного плода монахини Белорадовского монастыря, топя новорожденных чад в ближайшем пруду!

Глядя на куклу, я вспомнила Белорадово. Бабушка с детства пугала меня этим прудом.

2.1

– Твое произведение? – Вопрос отрывает меня от экрана. Я оборачиваюсь. Произведение состоит пока из одного абзаца.

– Мня-мнясная первая строчка! – Косая жует пирожок из французской пекарни, и поэтому я не могу разобрать, какая же, собственно, первая строчка классная или ужасная? Но переспрашивать я боюсь (скорее всего, нахамит), и, чтобы хоть как-то соблюсти политес, предлагаю, хотя уже ясно, что в пустоту:

– Могу дать почитать, когда допишу. Если захочешь, конечно.

– Из всей женской прозы я люблю только Нарбикову! – Она как бы фыркает и в то же время ест пирожок. Косая, наш менеджер, – выпускница Института культуры, и вкусы ее безупречны.

– Я… тоже ее люблю, – говорю я; меня разбирает смех. – Особенно последние вещи. Вот, например, сборник эссе, вышел недавно, кажется, в «Знамени». Называется «Девочка показывает».[3]

– Я такое не читала! – И тон, и строение фразы повергают меня на секунду в сомнение: а был ли сборник эссе? И на самом-то деле краснея как маков цвет, я что-то объясняю про аллюзии и синтаксический параллелизм.

1.2

Так вот, подруга Марина, по совместительству рекламный почтальон, портниха-надомница и главный редактор самодельного журнала «Голубые небеса», старалась время для разноса почты выбирать вечернее. И под покровом темноты в помойный бак утилизировались свежие газеты – и мимоходом извлекались вещи, перечисляю только самое ценное: а) уже упомянутая подаренная мне кукла; б) бальное платье с филигранными вышивками, достойными модного дома «Китмир»; в) часы с кукушкой (правда, выломанной, Марина потом туда нос Деда Мороза приделала, такой, на резиночке); пишущая машинка Urania; г) расписной фарфоровый чайник (к сожалению, без ручки, но Гарднер, Гарднер!); д) литературное приложение к журналу «Нива» за 1900 год; воротник в виде лисы с засушенной наглой мордой; е) гарнитур венских стульев с узорным маркетри на спинках, не очень почерневших от времени и не сильно испорченных древоточцем.