А душу твою люблю...

После смерти Пушкина при встречах поэт избегал ее. А в тот вечер сел рядом с ней и неожиданно заговорил о своих бедах, о беспощадности и злобе людской. Наталья Николаевна помнит, каким доверием прониклась она к Михаилу Юрьевичу. Утешая его, она рассказывала, как и ей тяжко переносить эту беспощадность окружающих. Они проговорили весь вечер, и Наталье Николаевне показалось, что она приобрела душевного друга, не зная, что скоро, совсем скоро гибель, подобная гибели Пушкина, отнимет поэта у народа и у нее.

Она помнила его проницательные, широко поставленные глаза, внимательные и грустные, большой, умный лоб, темные гладкие волосы. Чистотой, честностью, мудростью веяло от всего его облика. «Как же ему, наверное, трудно жить», – думала, глядя на него, Наталья Николаевна. А он в это время говорил ей о том, что, так часто встречая ее здесь, у Карамзиных, он избегал ее, поверив светским наговорам. Он просил у нее прощения. И она с радостью простила его.

Потом уже, после гибели Лермонтова, оплакивая его, Наталья Николаевна с грустью говорила, что обычно люди покорялись ей из-за ее красоты, а это была победа сердца.

И снова в памяти Долли Фикельмон. О ней шла слава как о женщине с мужским умом, отлично знающей искусство и литературу. Пушкин очень высоко ценил ее мнение о его стихах и был дружен с нею.

Пушкины часто бывали у Фикельмонов. Комнаты Долли, выходившие на юг, в ясную погоду залиты солнечным светом, в них много цветов. Наталья Николаевна с детства любила цветы и первое время, когда еще не сдружилась с Долли, с удовольствием посещала Фикельмонов, чтобы полюбоваться прекрасными цветами. В кабинете Долли всегда цвели модные в те времена камелии. Пили чай в красной гостиной, ужинали в зеленом салоне, тоже украшенном камелиями.

Фикельмоны к себе обычно приглашали вечерами. А мать Дарьи Федоровны, Елизавета Михайловна Кутузова, в первом браке Тизенгаузен, а во втором Хитрово, которая жила вместе с дочерью, приглашала к себе только утрами.

В последние годы жизни в России, когда Дарья Федоровна проявляла особую привязанность к Наталье Николаевне, она рассказала ей о своем платоническом романе с Александром I. У Дарьи Федоровны была одна дочь, Елизавета-Александра, названная так в честь царя и его жены Елизаветы Алексеевны.

На какое-то мгновение Наталья Николаевна забывается, а потом снова охватывают ее воспоминания, точно подсознательно торопится она вспомнить все пережитое.

«И я, – думает Наталья Николаевна, – уже ничем не напоминаю первую красавицу петербургского света». Но ей это безразлично. Был бы здоров и счастлив Ланской. Были бы здоровы и счастливы дети и внуки. В них вся радость. Вся жизнь. И жить хочется только ради них. Своей жизни у нее нет.

Когда сестра Екатерина выходила замуж за Дантеса, с Полотняного завода приехал брат Дмитрий, на правах старшего дал ей родительское благословение. На другой день фрейлина Екатерина Гончарова обратилась к императрице с просьбой разрешить ей выйти замуж за барона Дантеса-Геккерна. Венчание проходило дважды: в русской и католической церкви. Наталья Николаевна стояла среди родственников невесты. Дантес ни разу не взглянул на нее. Никогда не была так хороша Екатерина, как в этот счастливый для нее день. А Дантеса Наталья Николаевна не узнавала: куда девался его блеск, его самоуверенность, манера гордо вскидывать красивую голову и, прищурившись, озирать присутствующих самовлюбленным взглядом!

Екатерина Ивановна Загряжская в свадьбе племянницы с начала и до конца принимала деятельное участие. В ее доме встречался Пушкин с Геккерном для того, чтобы получить заверения, что его приемный сын женится на Екатерине. Из ее дома невеста уезжала под венец. В ее доме Дмитрий благословлял сестру. И после этого Екатерина Ивановна писала Жуковскому:

Слава богу, – кажется, все кончено. Жених и почтенный его батюшка были у меня с предложением. К большому счастью, за четверть часа перед ними приехал старшой Гончаров и он объявил им родительское согласие: итак, все концы в воду.

Что означала эта фраза: «все концы в воду», остается загадкой и по сей день.

16 февраля 1837 года Наталья Николаевна с детьми и Александрой Николаевной покидала Петербург. С ними ехал на некоторое время верный друг в несчастье – тетушка Екатерина Ивановна Загряжская. Обстановку квартиры и библиотеку друзья поэта сдали на двухлетнее хранение на склад уже после отъезда семьи. Знакомые приходили прощаться и уже разошлись. Остались братья: Иван Николаевич и Сергей Николаевич. Захотел до последнего момента побыть с семьей погибшего друга Александр Иванович Тургенев.

Угнетающая тишина полупустой квартиры, когда-то уютной и красивой, где так много было счастливых дней, сдавливала сердце Натальи Николаевны. Она в глубоком трауре, исхудавшая, с потускневшим, блуждающим взглядом – не она, а ее тень. Примолкли дети.