А дело было так…

Булыжниками? Да никакие это не булыжники — это дьяволицы, их несколько сотен, они прижали нас к краю пропасти, окружили и вот-вот начнут атаку…

— Тревога! — закричал я. — Враги!

— Враги? Че-е-е-ер-р-т-т-т… Как я их упустил?! — в пятый раз без рифмы бросил Тронгвальд.

— Милый… — только и пробормотал гном, а тролль и вовсе удивленно озирался по сторонам. Похоже, кроме принца, никто врагов не заметил.

А сами дьяволицы быстро сообразили, что дальнейшая маскировка смысла не имеет. Двинулись на нас — юбочки эротично на ветру развеваются, клыки блестят, когти выпущены, копья подняты. «Смерть или слава!» Я уже готов выкрикнуть боевой клич и броситься в атаку, но дьяволицы успевают первыми. Самая страшная из них издает пронзительное шипение и…

Дальнейшие события разворачиваются с умопомрачительной скоростью. Свист летящего копья, принц падает с лошади. Убит, ранен? Смотреть некогда — врагов слишком много, они окружают с трех сторон, за спиной пропасть, жив парень — хорошо, нет — еще не повод убиваться.

— А-а-а-а… — вопит Лютик. — Принц… Милый… Убили… Ну берегитесь! Ксеркс Навуходоносор!

Удобно гному — имя и боевой клич совпадают. И вот в сторону дьяволиц катится колобок, выкрикивая грозные проклятия. Было бы смешно, не знай я Лютика. Слезы слезами, но в ближнем бою равных себе гном не имеет. Ему главное — до врага добраться, а уж там войдет в раж, и никому не поздоровится… Летят копья, да колобок быстрее. А за ним уже, кувыркаясь на бегу, мчится эльф, стреляет на ходу. И никакой ветер не в силах сбить прицел Тронгвальда в гневе, ангела смерти во плоти. Ну и следом основная ударная сила — Тын. Колобком катиться не умеет, тройное сальто крутить тоже, зато на дубинах большой гуру, шкура любых доспехов прочнее, а на лице такой гнев, что дьяволиц невольно пожалеешь. Буквально на миг, как о принце вспомнил, так всякая жалость без следа улетучилась. Да, в конце концов, с дьяволицами и без меня справятся, а вдруг сейчас парень умирает и только моя помощь его и может спасти? Бросаюсь к нему — и тут в бок что-то больно ударило, на ногах не удержался, упал. Неужто копье упустил? Да непохоже — в правый бок ударило, а с той стороны только кони, пропасть и Алендас…

Алендас?

Едва успеваю отпрыгнуть — меч богатыря проходит в нескольких дюймах, камень, на котором я только что лежал, на две половинки раскалывается.

— Ты чего? — кричу, ускользая от следующей атаки. — Алендас, это я! Что с тобой?

А он только молчит, глаза безумные, на губах дьявольская улыбка играет, меч в руке восьмерки крутит. И ведь еще в азарт не вошел. Если бы он так, как в степи, бился, черта с два я бы увернуться сумел. Играет со мной, хочет насладиться каждым мигом моей агонии, и, самое обидное, ответить нечем. Попытался выхватить меч — одним ударом из рук выбил.

Я даже встать не могу, по грязи перекатываюсь. Ну да в снегу не в крови. Пока голова на плечах, подставлять ее под чужой меч не намерен. Пытаюсь сообразить, что это на Алендаса за безумие нахлынуло. Откуда? Ведь еще утром был нормальный человек, ну отношения у нас не из лучших, так ведь столько недель друг друга рядом терпели! Столько недель друг другу во сне горло перерезать могли… Почему сейчас? Один вариант в голову приходит — дьяволицы! Наслали на Алендаса помутнение рассудка, ну и пробудилась внутренняя злоба, что все эти годы дремала внутри! Мне от этого не легче — очередной удар уже не мимо, а по кольчуге пришелся, стальные кольца насквозь прорезал, чувствую, кровь течет. Да это мелочи, артерии не задеты, но уже следующий удар в грудь нацелен, плечо подставляю, плашмя приходится, рука совсем немеет. И что делать? Соображать срочно надо. Не глядя спиной в сугроб ныряю, на карачках пячусь, в аршине копье вонзилось… А я про дьяволиц и забыл. Алендас, похоже, тоже. Отшатывается на миг, все, что успеваю, — на ноги встать, меч в десяти саженях валяется, не достать, помощи ждать не от кого. Судя по звукам, Лютику, Тронгвальду и Тыну тоже нелегко приходится, да их там трое, подстраховать друг друга могут, а я один на один с безумцем.

— Алендас, это я, Тиналис, остановись! — делаю последние попытки воззвать к разуму.