A and B, или Как приручить Мародеров (СИ)

Выглядело это так, будто двое смертных оказались у ног своей богини и только и могли, что буравить друг друга взглядом, надеясь, что в следующую ночь она выберет кого-то из них.

Только вот Сириусу было плевать на Еву.

Она была необычной, красивой, насмешливой, острой. Но, пожалуй, слишком костлявой. Да и вообще — что такое нулевой размер по сравнению с третьим? Беата всяко выигрывала.

— Он же твой брат, — тупо сказал Сириус.

— Да.

— Ты трахаешь своего родного брата?

— Да.

— Брата-медведя? — зачем-то уточнил Сириус.

— Да, — Ева дернула плечиком, и тряпка сползла ниже. Нет, ну и нулевой, конечно, тоже бывает ниче… Тьфу ты!

Медведь у ног девушки заметил взгляд Сириуса и недовольно заворчал.

— Все проблемы из-за баб, — буркнул себе под нос Блэк. — Я к Беате.

Ева смерила Сириуса скептическим взглядом и только пожала плечами.

— Она в своей каменной клетке, — хмыкнула она. — Бьется головой о стены. А вообще, я уже устраивала вам свидание три дня назад, сколько можно?

— Трахаться я хочу каждый день. Терпел, сколько мог, — почти честно признался Сириус.

— Пожалуй, мне это понятно, — вздохнула Ева с некоторой грустью. Она поднялась с кровати, не заботясь о тряпке, и та просто свалилась к ее ногам. Покачивая бедрами, Лиса прошла мимо Блэка, повернулась к нему спиной и низко нагнулась.

— Ключ можно было найти и быстрее, — иронично заметил он через полминуты, мужественно игнорируя девушку.

— Жуткий беспорядок, — вздохнула Ева, непринужденно доставая магический ключ от комнаты Спринклс и вновь оборачиваясь к Сириусу. Ее соски заострились от холода, и Блэк сглотнул. — Если мракоборцы нагрянут с проверкой, я скажу, что ты меня изнасиловал и забрал его сам.

— Если ты скажешь им это, они рассмеются тебе в лицо. — Блэк забрал ключ и молча вышел.

И как Медведь это терпит?

*

Временные покои Беаты Спринклс

Беата сидела на столе, по-турецки сложив ноги. За спиной.

— Это новое заклинание для гибкости костей — просто чудо, — сказала она каменной стене. Стена фыркнула. Вообще предметы часто разговаривали с Беатой, и иногда ее это смущало.

Беата задумчиво закинула волнистую руку за ногу и почесала мягкую пятку. Одного она не учла — расколдовать себя обратно такой рукой ни черта не получалось. Придется ждать чьей-нибудь помощи.

Дверь заскрежетала и открылась. На пороге показался Блэк в своей омерзительно белой рубашечке, выглаженных брючечках и черных лакированных туфельках. Принцесса прям.

Иногда у этого любителя женщин, виски и байков случались наваждения, и вместо кожаной косухи, рваных джинс и футболки с «цеппелинами» он напяливал на себя это кошмарное аристократическое убожество, обливался одеколоном, который стоил, как целый Хогвартс и даже маникюр себе делал.

Беата точно знала, что та пилка принадлежит ему, а не Лили, что бы там Блэк ни говорил.

— Чего приперся? — ласково спросила она и упала животом на стол, дабы выпростать ноги — те свесились лапшой со столешницы и странно заколыхались. Ощущение было до того забавным, что Беата начала хихикать.

— Выглядишь неотразимо, — безмятежно сказал Блэк и, скрестив руки на груди, оперся о косяк.

— Я осьминожка. Видишь, как я умею?

Беата поползла на животе по столу, в прямом смысле виляя конечностями, грохнулась с него и засмеялась как-то особенно дико и безнадежно. Сириус со вздохом вытащил свою палочку, возвращая Спринклс в первоначальное состояние.

— Сходишь с ума? — лениво спросил он и рухнул рядом со Спринклс у стены.

Блэк заходил к ней каждый день — просто чтобы поговорить. Всякий раз при очередном упоминании о новой встрече, Джеймс закатывал глаза и пошло свистел, а потом отпускал пару шуточек о похотливости Бродяги и его кобелиной натуре. Блэк в ответ только фыркал, не отрицая и не соглашаясь со сказанным.

Он действительно ходил к Беате ради длинных бессмысленных, но таких важных бесед. Но, гиппогриф его задери, если он в этом хоть кому-то сознается! Эти разговоры принадлежали только Блэку. Только ему одному, и Сохатому знать о них было совершенно необязательно.

— Мать ко мне ни разу не зашла, — невесть за чем сказала Беата. — Херня какая-то творится, Блэк. Не нравится мне это.

— Херня творится снаружи твоей тюрьмы, — парировал Блэк. — Вчера при очередном «налете» мракоборцы забрали мой коллекционный нож, подаренный дядей Альфардом, — голос Блэка против воли дрогнул. Он не знал, зачем рассказывает об этом кому-то еще, кроме бутылки виски, но не смог промолчать.

— А его колдограф? — спросила Беата. Просто так, чтобы отвлечь.

— Нет. Его я спрятал, — мотнул головой Блэк. — А с ножом расстаться не мог. Дядя учил меня охотиться с этим ножом. Свежевать оленей. Однажды я провел с ним целое Рождество.

Очень хотелось сострить по поводу оленей, но Беата силой загнала эту мысль обратно.

— Отчего он умер?

— Говорят, от Оспы, — глухо сказал Блэк и тут же с ненавистью сказал: — Только я не верю в это. Он был единственным Блэком, откровенно выступавшим против Волдеморта.

— Когда это случилось?