A and B, или Как приручить Мародеров (СИ)

Джеймс прервал чтение, поднимая глаза на птицу. Та строго взирала на него сверху вниз. Ростом в полметра и при размахе крыльев в полтора, она казалась огромным снежным изваянием. Такую можно завести в качестве личного телохранителя — сшибет на лету и не заметит.

Иначе говоря, это подарок, Джеймс. Он, а это именно филин, предпочитает откликаться на Принца. Конечно, ты можешь рискнуть и дать ему другое имя, но, боюсь, он не станет слушаться.

Теперь Джеймс взглянул на Принца с легкой опаской. Птица продолжала взирать на него со скучающим выражением, будто бы считая его, Джеймса, своим новым питомцем, а не наоборот.

И чтобы не вводить твоих друзей в заблуждение: я заключаю перемирие именно с тобой — незачем воевать с врагом, если тот пока не способен на настоящую игру. Но твои друзья пусть не ждут пощады. Кажется, я слишком мало внимания уделял Ремусу и Питеру… Возможно, мне стоит исправить это досадное упущение?

Удачи, Джеймс Чарлус Поттер.

Поднимайте щиты, Сириус, Ремус и Питер. Бой только начинается.

Ваш и только Ваш — АB».

— Хм… — неуверенно протянул Джеймс. — Принц, значит?

Друзья и остальные студенты недоуменно переглянулись.

— Ну… Э… Если тебя устроит школьная совятня…

Принц с достоинством взглянул на Джеймса, выражая всю степень своего презрения к этой идее. Распахнув крылья, чем в очередной раз распугав студентов, он взлетел в воздух, «упорхнув» через окно.

— Эй! — Поттер привстал над скамьей. — Ты же еще вернешься, да? Мне тебя подарили, между прочим! Не забывай об этом!

— Что это было, Джим? Что там написано?

— Такой красивый… — мечтательно протянула Лили. — От кого он?

Джеймс только махнул рукой и отдал письмо АВ на растерзание друзьям.

— Бой только начинается? — возмутился Сириус. — Ну держись, АВ, ты слишком рано списал нас со счетов!

Гриффиндорцы дружно рассмеялись, а Джеймс улыбнулся, и в его глазах вновь блеснула позабытая всеми веселая искорка.

***

Башня Гриффиндора, спальни мальчиков, полдень

Сириус Блэк задумчиво наблюдал, как белый дым струится и закручивается под потолком, причудливо мерцая в солнечном свете. Ремус убил бы его уже за то, что Блэк, нисколько не церемонясь, закинул ноги в тяжелых сапогах на прикроватный столик. Расположившись на полу и заложив руки за голову, парень задумчиво курил, нисколько не заботясь о том, что пепел от сигареты падает прямо на его белоснежную рубашку. Воспоминания душили его, не давая свободно вдохнуть и выедая душу изнутри.

Известие о родителях Джеймса выбило у Сириуса землю из-под ног. Он сам переживал не меньше, чем его друг, но, в отличие от Поттера, не имел права предаваться сожалению. Ведь он был тем, кто должен вернуть Джеймсу способность улыбаться, а не ввергнуть того в еще большее уныние. Он шутил, говорил какие-то нелепые бессмысленные вещи, рассказывал идиотские, только что придуманные, истории, гримасничал, усаживал Джеймса на метлу, заставляя того летать хотя бы по нескольку минут в день. И чувствовал, что с каждой новой секундой сам теряет способность радоваться и смеяться. Регулус… Регулус был последней ниточкой, связывающей Блэка со своей настоящей семьей, и эта ниточка разорвалась с оглушительным треском. В одночасье он потерял обе своих семьи: ту, с которой был связан по крови, и ту, которая гостеприимно распахнула перед ним двери собственного дома. Что у него теперь осталось? Джеймс, который оживал лишь в присутствии Лили, Ремус, бегающий за Паркер, и тихий, рассудительный, всепонимающий Питер. Да, Питер. Последний, наверное, был единственным, кто видел, что на самом деле творится с Блэком, но не знал, как подступиться к своему гордому другу.

Блэк на секунду зажмурился: дым попал в глаза, высвобождая слезы, старательно удерживаемые им до последнего времени.

…В гостиной Гриффиндора было непривычно тихо, все были на Рождественском балу, рукоплескали мародерам и Элизе. Дамблдор плясал под руку с мадам Помфри, Лили что-то ласковое шептала Джеймсу, не забывая, впрочем, и о Северусе. И никому не было дела до Блэка. После последнего танца с Нарциссой он улизнул в широко распахнутые двери Большого зала, чтобы, наконец, побыть в тишине и спокойствии.

Дневник Малфоя лежал, как это ни банально, под его подушкой, и Сириус зачем-то открыл его вновь, пройдясь взглядом по строчкам. Магический шифр он разгадать смог, пусть и частично, оставалось только понять смысл некоторых записей. Среди обычных едких замечаний о собственных сокурсниках и студентах остальных факультетов порой проскальзывало нечто действительно ценное. Вот и сейчас глаза Сириуса внезапно зацепились за одну из строк:

«Черный аспид воистину оправдал свое новое имя. Это заклятие было столь изысканно и мастерски сделано, что даже я не смог обнаружить его след, пока мне не указали на него. Теперь нам нет необходимости подставляться, мы узнаем все… из первых рук».

Сириус, казалось, услышал характерный Малфоевский смешок в конце фразы.