9b2f19cccef0329943fdba2359dd3ed9

- Как вы можете видеть, его выпустили из Ломпока и поместили в специальное заведение

для условно-досрочно освобожденных в Сан Фернандо Велли. Поскольку, когда его

арестовали и судили, он был жителем Санта Терезы, мне сказали что сейчас его должны

были отпустить домой. Меня интересует, не можете ли вы найти, где он сейчас находится.

Я дважды звонила в окружной отдел по досрочному освобождению и ничего не добилась.

Ее манера разговора стала более формальной, что говорило о том, что она волнуется.

Исправительное заведение в Ломпоке, это федеральная тюрьма, которая находится в часе

езды к северу от нас. Ее открыли в 1959 году и содержат там заключенных, получивших

большие сроки за искушенные нарушения закона: преступления “белых воротничков”, широкая торговля наркотиками, неуплата налогов и крупные махинации. Как грабитель

банков, Саттерфилд должен был чувствовать себя как дома. Интересно, почему она им

интересуется. По мне, эти двое были странной парой.

- Его бы не освободили под ответственность округа, - сказала я. - Его преступление было

федеральным. Вам нужно позвонить в отдел по условно-досрочному освобождению США

и узнать имя агента, который за ним присматривает.

Хелли нахмурилась.

- Мне не нравится эта идея. Я не знаю системы и опять окажусь в тупике. Весь процесс и

так потрепал мне нервы. Я завтра уезжаю. Мы пробудем несколько дней в Малибу, а потом

будем путешествовать. Я бы предпочла, чтобы вы имели дело с этой ситуацией. Как вы

можете себе представить, у меня совсем нет опыта в таких делах.

- Я сделаю, что смогу, но не могу ничего гарантировать. Офицеры, надзирающие за

досрочно освобожденными, славятся своей молчаливостью.

- Еще одна причина, чтобы этим занялись вы. Я предполагаю, что ваш интерес будет

скрытым.

- Конечно.

- Хорошо. Когда у вас будет его адрес и телефон, вы сможете послать мне письмо на мой

почтовый ящик. Моя ассистентка будет знать, где мы находимся, и пересылать почту

дважды в неделю.

- Могу я спросить, что это все значит?

Хелли помолчала, избегая смотреть на меня.

- Он мой сын.

Я никак не могла такого ожидать и растерялась.

- Ах.

- Я забеременела и родила ребенка, когда мне было пятнадцать. Если бы выбор был мой, я

бы оставила ребенка себе и сама бы его вырастила, но мои родители и слышать об этом не

хотели. Они считали, что я слишком молода и незрела, чтобы взвалить на себя такую

ношу. Точка зрения, с которой трудно было спорить. Они были убеждены, что ему будет

лучше в доме с двумя родителями. Судя по его криминальной истории, они явно

ошибались.

- Он знает, кто вы?

Ее щеки слегка порозовели.

- Да. Когда-то я написала для него письмо, на адрес агенства по усыновлению.

Социальная служащая сказала, что сохранит его. Я хотела убедиться, что у него будет

возможность связаться со мной, если он когда-нибудь захочет.

- И он связался?

- Да. Он позвонил вскоре после того, как ему исполнилось восемнадцать. Мы встречались

дважды, но потом я его потеряла. Когда я увидела заметку об его освобождении из

Ломпока, его молчание вдруг стало понятным. Тогда я провела расследование в архиве

“Диспэтч”.

Я посмотрела на статью.

- Вы впервые узнали, что он сидел в тюрьме, когда увидели это?

- Правильно. Я обычно не читаю “Диспэтч”, но увидела эту газету в приемной дантиста.

Когда я заметила имя, я была в шоке. Мне было так стыдно, как будто вина была моей. Я

долго думала, что хочу сделать.

- И что же это?

- Я бы хотела помочь, если ему что-нибудь нужно.

- Это щедро.

- Это не щедрость. Это искупление.

- Он знает, насколько хорошо вы обеспечены?

Ее лицо застыло.

- Какая разница?

- Вас не волнует, что он может вас использовать?

- Если бы он хотел это сделать, то сделал бы годы назад. Я никогда не делала секрета из

своего финансового положения. Я предлагала ему деньги, и он отказался.

- Что если он стыдится своего преступления и не захочет с вами общаться?

- Если он решит не разговаривать со мной, то так тому и быть, но я хочу дать ему

возможность. Я чувствую ответственность.

Она поднесла бутылку к своему бокалу, и я обратила внимание на этикетку. Я видела такое

же “шардонне” в магазине по девяносто баксов за бутылку. Хотя я и не ахнула вслух, Хелли, должно быть, перехватила мой взгляд и приподняла бутылку.

- Может быть, вы позволите вас уговорить.

- Может быть, полбокала.

Я смотрела, как она наливает, пользуясь моментом, чтобы оценить ситуацию.

- Как насчет вашего мужа? Что ему известно?

- Джоффри знает, что у меня был ребенок, и я отдала его на усыновление. Все это

произошло за много лет до того, как мы познакомились. Он не знает, что мы встречались,

и точно не знает, что Кристиан сидел в тюрьме. Я собираюсь сказать ему, но пока не

чувствую, что наступило время.

- Я понимаю, что это может быть неудобная ситуация.

- С другой стороны, если мой сын не захочет продолжать отношения, зачем вообще об

этом рассказывать? Джоффри ненавидит обман и медленно прощает. Нет смысла зря

создавать неприятности.

- Вот именно.

Без всякого желания я повторяла ее тон и манеру речи и надеялась, что это временно.

- Вот почему я прошу вас действовать как посредник и использовать ваше имя и номер