72 часа (ЛП)

Ноа не говорит ни слова, и когда я оборачиваюсь, он изучает меня взглядом. Наши глаза встречаются, и у меня перехватывает дыхание. Он смотрит на меня так, будто увидел впервые за долгое время. Или, может быть, вообще впервые меня увидел. Выражение его лица почти мягкое, глаза полны огня, и он возвращает мне кокос.

Прежде чем повернуться ко мне спиной, он тихо говорит:

— Я все думал, когда же появится та Лара, которую я знал. Не упускай ее. Оставайся ею. У нас есть шанс вырваться отсюда, если ты будешь такой.

Мое сердце сжимается, и я сглатываю вставший в горле комок.

Ноа поворачивается и возвращается к своему занятию, но я все стою и молчу.

* * *

Нам требуется около двух часов работы палками и камнями, чтобы сделать отверстия в кокосах достаточно большими для того, чтобы налить воду. В конце концов нам все удается, и мы вдоволь напиваемся водой из ручья, прежде чем наполнить кокосы. Мы едим один кокос и берем с собой другой. По совету Ноа я пью воду из кокоса; кажется, так напиться легче.

Каждый день узнаешь что-то новое, когда тебя преследует маньяк.

Мы идем несколько часов, и мои ноги от боли уже просто онемели. Я даже не чувствую, как вонзаются в кожу камни и сучки, мы уходим все глубже и глубже в густой кустарник. Когда-то редкие деревья теперь окружают нас сплошной стеной. Между ними вьется еле заметная тропинка, и я не сомневаюсь, кому сказать спасибо за то, что она здесь есть.

Мы с Ноа спорим. Я говорю, что разумнее всего было бы сойти с этой тропы в лес, но Ноа говорит, что мы не пройдем и километра через эти густые деревья, просто устанем постоянно отодвигать и срезать ветки. Он утверждает, что Псих — как мы его окрестили — специально сделал так, что мы почти вынуждены придерживаться его плана.

Да пофиг.

По крайней мере, это отвлекает нас от реальности, от осознания того, что у нас остался только один день. И пока мы ничего не нашли. Ни выхода. Ни каких-то признаков жизни. Ничего. Совсем. Ноа расстроен и не скрывает этого. Он чертыхается на каждое второе дерево и проводит большую часть времени в задумчивом молчании. Я не могу винить его; я знаю, что ему не по себе. Нам обоим. Если мы не найдем выход в ближайшее время, то умрем.

Все просто.

Полдень кажется жестоким напоминанием о реальности, но мы продолжаем идти, не останавливаясь, оглядываясь вокруг в поисках просвета, жизни. Всего того, что даст нам надежду. Когда солнце начинает опускаться за горизонт, мы сталкиваемся с нашими худшими страхами.

Мы молча пробираемся через лес, оба измученные, но вдруг выходим на небольшую поляну, и впереди я вижу забор. Это не какой-то там старый забор. Он большой, очень высокий и увенчан колючей проволокой. Но это забор.

— Это забор! — кричу я и бегу к нему. — Смотри, Ноа, забор!

Свобода. Возможность сбежать. Мы просто должны его перелезть. Я отрежу себе ногу, если это значит, что я выберусь отсюда. Я сделаю все, что угодно. Облегчение переполняет мое сердце, и слезы текут по щекам, когда я бросаюсь вперед.

— Нет, — рявкает Ноа. — Лара, остановись!

Остановиться? Зачем мне останавливаться? Это же забор.

Должно быть, он сошел с ума.

Мое сердце колотится, и я лечу вперед, заставляя ноги двигаться, перепрыгивая через бревна, я бегу, как будто за мной гонятся. Я нахожусь примерно в трех метрах от цели, когда сильная рука обхватывает меня за талию и тянет назад. Прежде чем я понимаю, что происходит, мы с Ноа падаем — я ему на грудь, его рука все еще обнимает меня. Он громко выдыхает и перекатывается на бок.

— Какого черта ты делаешь? — ору я. — Боже, Ноа!

— Ты хочешь умереть? — рычит он, переворачивая меня на спину, и его большое тело нависает надо мной.

— О чем ты говоришь? Отпусти меня! — кричу я, извиваясь под ним. — Это свобода. Это выход!

— Да там электричество, Лара. Боже мой, ты чуть не погибла!

Я моргаю.

— Что?

— Он под напряжением. Черт, ты что, не слышишь?

Я замолкаю. Сквозь дыхание и стук сердца слышу потрескивание электричества от забора. Все рушится: все мои надежды, вся свобода, которую я чувствовала, облегчение — все исчезает, и я чувствую лишь пронзительный укол разочарования. Боже, мы никогда отсюда не выберемся. Мы ничего не сможем сделать, ничего, ничего…

Продолжай бороться. Хотя бы пытайся.

Я закрываю глаза и поднимаю голову, чтобы прижаться к его твердой груди.

— Все будет хорошо, — говорит он, обхватывая ладонью мой затылок и прижимая к себе. — Мы найдем выход, Лара.

— Похоже, выхода нет, Ноа.

— Тогда мы убьем этого ублюдка.

Я вздрагиваю.

— Ноа…

— Если убийство — это все, что у нас останется, мы так и сделаем. Выйти отсюда нельзя, так что единственный вариант — сражаться. Есть камни, есть дерево, я придумаю оружие. Это не конец, Лара.

Страх мурашками пробегает у меня по спине.

— Да, ты прав… но что, если не получится?

— Посмотри на меня, — требует он.

Я поднимаю голову и встречаюсь с ним взглядом.

— Я не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось, понимаешь?

Я киваю, мое дыхание прерывается.

— Я не оставлю тебя здесь.

Я понимаю, что должна верить ему, но я больше не знаю, во что, черт возьми, верю.