6fe33687fe1e42e8f005473e4c927e62

Они провели в тренировочном лагере меньше двух месяцев, но эти два месяца показались Нилу длиннее, чем вся его предыдущая жизнь, теперь такая невыносимо далекая, туманная и нереальная, словно прочитанная когда-то, полузабытая книга. Как ни ужасен был Сент-Джеймс с холодной серо-каменной промозглостью его стен, маленькими зарешеченными окошками, железными решетками и ненавистью Стэнтона, но, по сравнению с лагерными условиями, он представал едва ли не комфортабельным дорогим отелем. Впрочем, Сент-Джеймс и путешествие в трюме корабля оказались неплохой подготовкой к тому, что их ожидало здесь, во Франции. Время обучения пролетело незаметно, словно в смутной туманной пелене, и когда Нил пытался вспомнить этот период своей жизни, в его мозгу мелькала череда разрозненно-однообразных и бессмысленных картин, где визгливые вопли Девуазье переплетались с лязгом оружейного металла, непреходящим мерзко-сосущим чувством голода и бесконечной усталостью. Каждый день здесь был похож на другой и казался последним, но в итоге буднично проходил мимо, отпечатывался в сознании очередным смазанным серым пятном и растворялся в темноте ночи, когда они наконец-то добирались до палаток и, едва коснувшись головой пола, проваливались в сон без сновидений. А когда небо на востоке начинало светлеть, все начиналось снова.

Но время неумолимо шло вперед. Минуты плавно перетекали одна в другую и убегали в небытие, складываясь в часы, дни, недели. Измотанные, усталые и осунувшиеся от голода и недосыпания, они собирали остатки несуществующей воли, чтобы в очередной раз встать и прожить еще один день, выполняя команды, выкрикиваемые визгливым голосом, снова и снова повторяя заученные движения. Тупо и методично, без злости и раздражения, ибо на них не осталось сил. Многие из них навеки остались там, в смутной колеблющейся пелене безжалостной лагерной серости и забытья, не дожив даже до первого боя. Они уходили тихо и незаметно. Просто однажды исчезали в лихорадочном бреду, чтобы больше не вернуться. Их смерть не вызывала у Нила никаких чувств, кроме отстраненного тупого равнодушия. Впрочем, было бы странно, если бы было иначе. Здесь, как и в тюрьме, царил главный неписаный закон жизни: каждый сам за себя. К концу обучения из бывших обитателей Сент-Джеймс, прибывших во Францию, в живых остались только он, Крест, Штопор и Крайтон. Но однажды наступил день, который Нил запомнил очень хорошо. День, когда все закончилось. Или началось?

Сержант Девуазье, облаченный в наглаженный мундир и парадную шляпу с золотыми шнурами, стараясь не заляпать грязью начищенные до зеркального блеска сапоги, торжественно-неторопливо прошелся перед выстроенными на плацу «отбросами общества», ныне являющимися солдатами доблестной американской армии. Окинув надменным взглядом изможденные лица, он презрительно хмыкнул.

- Ваше обучение окончено! – наконец объявил он исполненным пафоса тоном. – С этого момента вы – солдаты армии США и сегодня же отправляетесь в авангард войск. К несчастью, ваши успехи не впечатлили военное руководство, поэтому я еду с вами. Надеюсь, вы в состоянии понять, какая честь вам оказана, и оправдаете доверие вашей страны!

- Нам оказана величайшая честь – умереть первыми, заткнув своими телами жерла вражеских орудий, чтобы доблестная американская армия смогла пройти по нашим трупам и получить свою победу, – с нескрываемым сарказмом едва слышно пробормотал стоявший рядом с Нилом Крест.

- Напоследок хочу сказать вам еще кое-что. Если мною будет замечен хоть малейший намек на дезертирство, все виновные будут расстреляны на месте без выяснения обстоятельств, – зловещий огонек, загоревшийся при этом в водянистых глазках сержанта, ясно дал понять, что он с нетерпением будет ждать подходящего случая, чтобы воспользоваться своим предупреждением. – Разойтись!