6b15ad8a063dbf87117dd400b69144d1

Несмотря на ненависть журналистов, которые потакали предрассудкам тех, кто им платил, всё же оставалась надежда, что мировой судья проявит какое-то уважение к принципам честной игры. Сколь бы ни были обоснованны эти надежды, им не суждено было сбыться. В субботу утром, 6-го числа, Оскар Уайльд, «представленный как джентльмен», как язвила пресса, был привезен в зал суда и предстал перед сэром Джоном Бриджем. Мистер С. Ф. Джилл, который участковал в процессе Куинсберри, получил инструкции от мистера Ангуса Льюиса из Министерства финансов, и вел процесс. Альфред Тэйлор был привлечен в качестве подсудимого, его обвиняли в сговоре с Оскаром Уайльдом. Свидетели уже были перечислены в связи с делом Куинсберри. Чарльз Паркер, Уильям Паркер, Альфред Вуд, Сидни Мэйвор и Шелли - все они дали показания.

Рассмотрение дела длилось весь день, затем было перенесено на следующий четверг.

Мистер Траверс Хамфрис подал ходатайство об освобождении мистера Уайльда под залог на том основании, что Уайльд знал о том, что в пятницу его арестуют, но не пытался покинуть Лондон. Сэр Джон Бридж ходатайство отклонил.

В четверг 11-го рассмотрение дела продолжилось под председательством сэра Джона Бриджа, в конце допросили обоих обвиняемых. Мистер Хамфрис снова подал ходатайство об освобождении под залог, мировой судья его снова отклонил.

Сейчас отклонение ходатайства в случае совершения серьезного преступления практикуется повсеместно, но в случае непристойного поведения обычно отпускают под залог. Тот, кто сбежит, признает свою вину, а чего же можно желать более, чем вечного изгнания развратного распутника, следовательно, отказывать в освобождении под залог нет смысла. Но в данном случае, несмотря на то, что сумма залога могла бы быть сколь угодно большой, в освобождении было категорически отказано, хотя все факты говорили в пользу человека, у которого уже была прекрасная возможность покинуть страну, но он отказался сдвинуться с места. Более того, Оскара Уайльда уже критиковали и осуждали в сотне газет. Все были настроены против него, удовлетворение ходатайства не принесло бы никакой угрозы общественности, а отказ в освобождении под залог наносил большой вред обвиняемому.

Его дела, конечно, были расстроены: все знали, что он не богат, но его лишили возможности собрать деньги и доказательства в то время, когда ему больше всего нужны были возможности, которые дарует свобода.

Мировой судья был предубежден против Оскара столь же сильно, сколь и общественность: представлений о честной игре и справедливости у него было не больше, чем у Понтия Пилата, на самом деле он, наверное, никогда и не утруждал себя мыслями о справедливости в этом деле. Мировым судьям в Лондоне платят большое жалованье - 1500 фунтов в год, но мало кто из них когда-либо поднимается над вульгарнейшими предрассудками. Сэр Джон Бридж не просто отказался отпустить Уайльда под залог, но еще и изволил объяснить свой отказ: он ни в коей мере не переживал из-за того, что принял решение, даже не выслушав речь зашитника. После выступления обвинителя судья сказал:

- Моей обязанностью является принятие решения об освобождении или отказе в освобождении под залог. Учитывая повлиявшие на принятие этого решения доводы - тяжесть преступления и весомость доказательств, я полностью отказываю в освобождении под залог и отправляю заключенных в тюрьму.

Эти доводы, которые судья высказал абсолютно добровольно, и особенно - использование слова «полностью» свидетельствовало не только о предубеждении со стороны сэра Джона Бриджа, но и о желании повредить несчастному узнику в общественном мнении, продолжив злое дело журналистов.

Влияние этого предубеждения и озлобление социума вызвало различные последствия.

Новость о том, что Оскара Уайльда арестовали и забрали в Холлоуэй, всколыхнула Лондон и дала сигнал к удивительному исходу. Все поезда в Дувр были переполнены, все пароходы в Кале были забиты представителями аристократии и праздных классов, которые, кажется, предпочитали Париж или даже Ниццу в несезон такому городу, как Лондон, где полиция может действовать с такой неожиданной прытью. Правда заключалась в том, что культурные эстеты, о которых я здесь уже говорил, были словно громом поражены теми фактами, которые обнажил процесс Куинсберри. Они узнали, что такие дома, как дом Тэйлора, находятся под надзором полиции, а за такими типами, как Вуд и Паркер, следят. Они-то воображали, что «в Доме Свобод» практикуемое ими распутство остается незамеченным. Они испытали шок, когда поняли, что полиция в Лондоне знает много такого, о чем они даже никогда не беспокоились, и этот нежданный прожектор заставил любителей порока спешно покинуть город.