6928f3a28d6b44bf95a792edd2659720

Лисец не дышал, не шевелился, в этом обморочном полусне ему не нужно было питание в обычном понимании этого слова — только солнечный свет и вода. Поил его Николай очень просто — пшикал на лицо из желтого пластмассового разбрызгивателя и наблюдал как медленно впитываются капельки воды. Кожа лица на вид и на ощупь казалась совершенно человеческой, однако ничего общего с оной не имела. Если Николай, увлекшись саженцами, забывал попшикать на лешего, тот начинал желтеть. Когда Николай в первый раз увидел большое желтое пятно на щеке, то страшно перепугался, вообразив, что так теперь и останется, но через несколько часов после «полива» изъян исчез, а Николай в очередной раз убедился — лешие сильно отличаются от людей.

Посмотрев на календарь, Николай отметил, что прошло уже два месяца с тех пор как он положил Лисца на диван своего дачного домика. Чудно — должна быть осень, а у него за окном — теплое июльское солнышко, трава на участке зеленеет, ни один листочек на деревьях не пожелтел. Заинтересовавшись этим феноменом, парень подошел к калитке и удивленно уставился на капающий прямо за забором дождик. Трава по ту сторону забора гнулась от ветра, кое-где лежали опавшие листья, земля раскисла от слякоти, но на участке Николая стоял теплый погожий денек. Потрясенный увиденным, он попятился и поспешил скрыться в доме. Проходя через веранду, Николай привычно поправил плед, укрывавший Лисца, поднял глаза на его лицо и вздрогнул от неожиданности, наткнувшись на мутный взгляд лешего.

— Ты очнулся!

— Ох! — простонал леший. — Плохо-то как… будто браги накануне перебрал…

— Тебе чего-нибудь надо? Что принести?

— Ничего. Отлежаться надоть, — проворчал леший и закрыл глаза.

Николай на цыпочках вышел из помещения, схватил несколько книг, большую кружку воды и уселся на любимое кресло — ждать, когда леший «отлежится».

— Николаюшка!

Парень вздрогнул, с досадой осознавая, что умудрился задремать.

— Как ты? — спросил он у лешего, моргая спросонья.

— Как я? Мальчик, что ты сотворил? Ты понимаешь, что сделанного уже не воротишь?

Леший зло щурил глаза, Николай вздохнул — он-то начал уже подзабывать, каким сварливым может быть Лисец.

— Все я понимаю.

— Не думаю. Кто вообще тебя, балбеса, надоумил на такое?

— Дракон.

— Вот ведь зловредная тварь!

Николай тяжело вздохнул. Не то чтобы он ожидал благодарности… хотя, пожалуй, на капельку-то рассчитывал! Ну, хоть улыбнулся бы, что ли.

— Сам ты… зловредный, — пробурчал парень и поплелся на улицу — заедать обиду вкусным солнечным светом.

Леший притащился минут через пять. Он кривился, как от боли, и ступал медленнее человека.

— Чего ты поднялся? — тут же переполошился Николай, укладывая Лисца на красное клетчатое покрывало и подкладывая ему под голову валик. — Тебе лежать надо! Деревца еще махонькие…

— Значит, новое сердце леса выращиваешь? И сколько посадил?

— Двадцать. Хотел больше, но Федор Алексеевич не дал…

— Да и это много! Эх, уши вам двоим драть некому! Балбесы! Надорвешься же!

— Не надорвусь. У меня ни одного признака и елочки растут шустро. Ты лучше скажи, как так получается: там — осень, дождь, а тут — солнышко, тепло?

— А ты, наверное, лето любишь? Вот лесочек наш и старается — теперь здесь все будет так, как ты хочешь.

Лисец привалился к бедру сидящего Николая и, сграбастав его ладонь, сжал пальцы. Парень подумал, что это можно счесть за проявление некоей приязни. Он сделал вид, что не замечает манипуляций лешего и произнес:

— Сегодня пятница, должен прийти Андрюха.

— Человек? И не боязно ему?

— Чего ему бояться. Настоящие пацаны ничего не боятся. Федор сказал, что пока ты лежишь, мне нельзя из дома выходить, но раз ты уже встаешь, тогда пойду завтра погулять.

— В уме ли ты, Николаюшка? — удивился леший. — Ты лик свой видел? Зеленый.

— Ну, и что? Намажусь бабскими мазюкалками, мне сестра завтра принесет, и пойду по магазинам. Зарплату нужно с карточки снять, еще хочу попробовать интернет сюда провести, вроде, от города недалеко… а то мобильный инет слишком медленный и жрет много.

— Николаюшка, — леший покачал головой, — ты теперь не человек. Все эти людские штуки придется оставить…

— Почему? — упрямо нахмурился парень. — Оттого, что я стал немного деревом, ничего не поменялось. Федор, вот, вообще — дракон! Огонь изрыгает, знаешь, как?

— Знаю, — кисло процедил Лисец, припомнив свою «беседу» с драконом.

— Вот! А в пещере у него — все как у людей! И инет пашет без перебоев, я специально узнавал. Слушай, я понимаю, отчего ты безвылазно сидел в своем лесу, но лично я не собираюсь жить отшельником.

— Николаюшка, когда твои друзья-человеки прознают о том, что ты нечисть, считай все — конец!

— Почему?

— Нехристь потому что. Нет души. И еще твой дракон видимо утаил от тебя о тех… противоестественных отношениях, что зачастую связывают хранителя леса и его хозяина.

— Ты слишком долго спал. Мир изменился, пока ты дрых, понимаешь это? — Николай с раздражением вырвал кисти, которые леший продолжал сжимать на протяжении всего их спора.

— Допустим, — леший отвел глаза. — Но человеки — нет. Они никогда не меняются.