687d1af9c0438e317469611e8e7649c4

Она толкнула меня плечом, проходя мимо.

Я ее не винил. Ни капельки.

***

Роуэн не разговаривал со мной. Понятное дело. Я набросился на его жену совершенно неподобающим образом.

Он, возможно, вывел бы меня на улицу, если бы не появились Тина и Тиффани, обе обезумевшие от беспокойства и даже не обратившие на меня внимания, прежде чем поспешить в палату Фионы. Каллиопа не отставала от них. Она была чуть более сдержанной, но я знал ее хорошо, заметил складку у нее между бровей и сжатые губы. Она была потрясена. Впервые за несколько месяцев ее глаза посмотрели в мои. Было тяжело справляться со всем этим дерьмом от всех – дерьмом, которое я, блять, заслужил, – но хуже всего было то, что Каллиопа так отстранила меня.

В других обстоятельствах ее внимание, возможно, было бы воспринято как своего рода облегчение. А сейчас приоритеты изменились.

Сквозь туман в голове я с удивлением увидел, что Каллиопа не только смотрит на меня, но и идет ко мне, останавливаясь передо мной, чтобы протянуть руку и один раз сжать мою. Ее рукопожатие было крепким.

— С ней все в порядке, — сказала она, очевидно, ее проинформировали перед приездом. — С ними все в порядке, —добавила она. — Ты их не потерял… пока, — ее взгляд заострился, и хватка на моей руке стала сильнее с предупреждением, а не с заверением. — Считай, что это тот тревожный звоночек, в котором ты нуждался. Однажды ты уже потерял все. Ты не мог это контролировать. Это была не твоя вина, ни капельки.

Я хотел открыть рот и поспорить с ней, но Каллиопа не позволила.

— Но сейчас? Если случится что-то еще, это будет твоя вина, —сказала она. — И ты будешь носить это с собой всю жизнь. И, милый, какими бы сильными ни были эти плечи, даже они не могут выдержать вес того, что уже лежит на них. Возьми себя в руки.

 

Она сжала меня так сильно, что стало больно, потом отпустила, и направилась в сторону больничной палаты Фионы.

Возможно, я бы еще немного поразмыслил над ее словами, если бы шериф Финн не появился сразу после этого. Тот факт, что он вообще был здесь, кое о чем мне сказал. Что это не был гребаный несчастный случай, и мне есть кого наказать.

Короткий разговор с ним дал понять, что я прав.

Палата Фионы, скорее всего, теперь закрыта для меня. Все ее фрейлины были там и все еще ненавидели меня в разной степени.

Кроме того, Фиона не хотела меня видеть.

Я рассказал ей все, выплеснул свою слезливую историю. И это задело ее. Я видел это. Потому что, несмотря на все, что я сделал с ней за последние месяцы, она все еще питала ко мне слабость. Моя боль причиняла ранила ее.

Но в то время как она, возможно, была мягкой в одних местах, в других она была тверда, как гребаный камень. Поэтому моя история не послужила для нее катализатором, чтобы простить все. И правильно.

Мне нужно приложить гораздо больше усилий, чтобы вернуть ее.

Нужно многое сделать, чтобы вернуть ее, хотя в данный момент я ничего не мог.

Хотя, когда Роуэн появился передо мной, я понял, с чего начать.

— Я поговорил с Финном, — сказал он, стоя передо мной и оценивая меня.

— Я тоже, — ответил я. — Он был пьян, — категорически сказал я. — Водитель. Он был чертовски пьян. И он в этой больнице.

Взгляд Роуэна был настороженным, его поза напряженной, и я мог видеть, что он готовится перейти в боевой режим, если ситуация потребует.

Этого я и хотел. Боевой режим. Я уже в нем, черт возьми. Я

человек, который выполнял приказы, без колебаний обрывал жизни, не моргнув. Конечно, дома потом мне снились кошмары, но я служил. И

 

даже вернувшись со службы, внутри тебя на всю жизнь остается тот самый солдат. Он никогда не умирает. Ты просто учишься лучше сдерживать его.

Мой был искалечен горем, а затем пьянством и распутством, но не умер.

— Да, он в этой больнице, скорее всего, с копом, который охраняет его дверь, — сказал мне Роуэн то, что я и так знал.

— Даже копы ходят в туалет, — процедил я сквозь зубы.

— Что потом? — спросил он, скрестив руки на груди.

— Что потом? Я иду туда и заканчиваю дело, — ответил я, зная, что он спрашивает только для того, чтобы заставить меня произнести это вслух.

Лицо Роуэна оставалось невозмутимым.

— Да? Ты собираешься убить его в больнице, где есть камеры наблюдения, где они могут определить причину смерти, где чертовски прямая линия будет проведена к тебе, и ты окажешься в тюрьме еще до того, как Фиону выпишут, и пропустишь рождение еще одного ребенка?

Если бы он ударил меня, я бы почувствовал меньшую боль. А у этого ублюдка чертовски сильный хук слева. У меня было непреодолимое желание разбить ему лицо. Повалить его на пол и не прекращать бить.

Но он сказал все это не просто так. Он знал, что эти слова подействуют лучше, чем что-либо физическое.

— Скажи мне, что ты бы действовал подругому, — тихо сказал я. — Если бы это Нора лежала на больничной койке, со сломанными костями, покрытая синяками, с разорванной кожей, беременная, скажи мне, что ты бы не разорвал на части ублюдка, который сделал это с ней. Черт возьми, ты потащил ее на кухню, увидев синяк, и был готов убить того ублюдка еще до того, как она стала твоей.