5ec443d3c17b46d1a953c709b11fcadd

   Она резко крутанулась, отчего ее юбки взметнулись, открыв ноги почти до колен,и потопала наверх. А я усмехнулась и потянулась за очередной картофелиной. Тоже мне, угроза! Что она может? Дрова мраловым кoрнем натереть? В камин воды плеснуть? Салте наябедничать? Так мне не привыкать нагоняи получать. И тут внутри словно ледяной волной обдало : а что , если Минка любовнику нажалуется? Ганза – мерзкий тип. Даром, что глава стражи, а сам – бандит бандитом. А еще он с Лершиком дружбу водит, они друг друга прикрывают, делишки вместе обтяпывают. В прошлом году лес хозяйский кадарцам продали втихаря, нынешней зимой серебряные кубки – старые, еще прадеду лорда Штефана принадлежавшие, – заезжим купцам сторговали. Пб этом никто, кроме меня, не знает. Да и я бы не узнала, если бы не мое проклятое любопытство. Или наблюдательность, как деликатно называла это качество матушка.

   Я раздумывала над словами Минки, а сама фасовала картошку по разным ящикам. Мелкая, крупная, средняя… Чорошая, проросшая, гнилая… Для кухни, для свиней, выкинуть…

   Время летело незаметно, и вот уже в последнем коробе пoказалось дно, а вскоре он и вовсе опустел. Я поднялась и разогнула уставшую спину. Все. Осталось только по местам все расставить да мусор вынести, и можно считать, чтo работа выполнена.

   Я поставила ящики на деревянные настилы, оттащила короба с отходами к лестнице и понесла один из них наверх.

   Интересно, сколько сейчас времени? Судя по тoму, что җивот от голода сводит, ужин не за горами. Представилась горячая, исходящая паром каша, жареные потроха с подливой,и я налегла плечом на низкую дубовую дверь.

   Та не поддалась. Что за чудеса? Я толкнула сильнее. Бесполезно. Снаружи грохнул висячий замок,и я поняла, что меня закрыли. Ну, Минка! Ну, мстительная дрянь! И что теперь делать? Кричать-то я не могу! Остается только по двери лупить, авось, кто-нибудь мимо будет проходить и услышит.

   Я поставила ящик на пол и принялась колотить по темному некрашеному полотну. Оно заходило ходуном, но не поддавалось. Сначала я била кулаками, потом, когда руки заболели, принялась колошматить ногами, но толку с того было чуть. Устав, села у двери и подперла щеку кулаком. Бесполезно. Дверь подвала выходит на задний двор, а там до утра, пока птичницы не придут кур кормить,точно никто не появится. Придется мне в подземелье ночевать.

   От этой мысли стало так тоскливо, что хоть плачь. Я поежилась и поплотнее затянула на груди платок. Покуда картошку сортировала, холода особо не чувствовала, а сейчас и по спине потянуло,и ноги заледенели. Дo утра я тут точно не высижу, замерзну. Вскочив, что было силы застучала по дубовой преграде. Грохот разносился по подвалу, эхом отражался от стен, гулял по залам подземелья, но снаружи никто не отзывался. Проклятая Минка! И чего она ко мне привязалась? Всех по себе судит. Если сама готова к арну в постель прыгнуть, так думает,и остальные служанки о том же мечтают.

   Я посмотрела на ящик с гнилой картошқой и в сердцах пнула его ногой. Правда, потом опомнилась, подхватила короб и пошла вниз. Раз уж осталась в подвале, придется устраиваться на ночлег. И ничего тут не поделаешь.

   Со ступеней спускалась уже не так бодро, как поначалу. Усталость брала свое. Ноги стали тяжелыми, неподъемными, ящик оттягивал руки, глаза сами собой закрывались. Сейчас даже тощий, набитый соломой тюфяк, на котором я обычно спала, представлялся мне самым мягким и желанным на свете, а наша со Златкой каморка – лучшей комнатой в мире. Оказаться бы там, зарыться в подушку и уснуть. Только сначала поужинать. Или хотя бы хлеба ломоть съесть.

   Внизу показалось ещё холоднее, чем было до этого. Я поменяла факел на новый, составила несколько ящиков один на другой и устроилась сверху, поджав под себя oзябшие ноги. Вот посижу немного, а потом встану и похожу. Глядишь,так до утра и продержусь. Главное, не заснуть,иначе точно замерзну.

   Я согнулась, обняла себя руками и уткнулась лицом в колени. Рубаха успокаивающе пахла дымом. Время шло, в подземелье было удивительно тихо, усталость брала свое,и я сама не заметила, как задремала.

   Мне снилось море. Синее-синее, такое, каким оно бывает теплым летним днем. Оно ласково вилось у ног белой пеной, тихо рокотало, весело поблескивало солнечными зайчиками. «Жизнь – жи-и-ить… – шумели волны. - Жи-и-изнь – жи-и-ить…». Мелкая рыжая галька тихо поддакивала, торопливо пришепетывая : – «Живи-живи… Живи-живи…».

   Я шла по берегу, придерживая длинный подол любимого василькового платья,и смотрела под ноги, выискивая круглые контрики – плоские желтые камешки с дырочкой внутри. У нас в монастыре из них браслеты делали. А Селена с Маницей умудрялись даже целые ожерелья вывязывать. Для этого особый талант иметь надобно, чтобы из громоздких камней кружевную красоту сотворить. У меня так пока не получается, но я учусь. Вот насобираю ещё с десяток и попробую в матушкино ожерелье вплести, вместе с оберегом.

   Я наклонилась и подобрала блеснувший среди гальки контрик.