5323fafd9daa43cea51194aed4d0639c

Кивнув, она протянула ему бутылку джина, но он взял только шоколадный кексик. Алкоголь никогда ему особо не нравился – отчасти из-за вкуса, который он не ценил, отчасти из-за неприятных ощущений – головокружения, сонливости, вялости… И, конечно, еще в этом была виновата статья в медицинском журнале, которую он прочитал еще подростком – там говорилось, что склонность к алкоголизму передается по наследству. Поэтому он всегда ограничивался в лучшем случае двумя бокалами вина за ужином – ибо, когда дружишь с Малфоями, вино не пить невозможно; благо еще, что Люциус всегда считал его слишком плебеем и не предлагал насладиться хорошим бренди.

Когда в ночлежке выключили свет, он еще долго лежал на койке – не сонный, нет, но отчаянно уставший, уставший до такой степени, что лучше бы уж оставался мертвым. Что бы его сюда ни вернуло – неужели оно не могло выбрать кого-то другого?

Лили было не шестнадцать, а двадцать один, и она тоже умерла.

Это означало, что до недавнего времени она была замужем за… ним. И, должно быть, до сих пор любила… его.

“Вот уж воистину, - подумал Северус, - в жизни ли, в смерти ли – все равно я в жопе”.

Он перекатился на бок, ныряя в пустые объятия окклюменции, утекая подальше от воспоминаний Лили об ослепительном зеленом свете. Главный подвох легилименции: как только ты оказываешься у кого-то в голове, его воспоминания становятся твоими.

***

25 декабря 1976 года, Рождество

В то утро Лили разбудила Петунья, которая по-слоновьи топала то вверх, то вниз по лестнице, периодически шумно хлопая дверями. Когда такое времяпрепровождение ей надоело, она включила пылесос и начала чистить ковер. Лили заподозрила, что это страшная месть за вытащенную вчера волшебную палочку, и окончательно утвердилась в своей догадке, когда сестра – явно нарочно – грохнула пылесосом о дверь ее комнаты.

И все-таки она осталась лежать в кровати, не желая дать понять Петунье, что та преуспела. Этой ночью Лили приснился странный сон – не то чтобы совсем странный по меркам сновидений, просто какой-то… неожиданный, что ли? И все же не совсем. Ох, она окончательно запуталась.

Ей снилось, что она шла по берегу реки, от которой пахло морем. Разумеется, во сне не было запахов, но она ясно помнила, как шла и думала: “Как странно, здесь пахнет морем”. А потом она подняла глаза, и на другом берегу реки стоял Северус – но она его едва узнала, потому что он выглядел гораздо старше, хотя все равно без малейших сомнений оставался Северусом.

- Сев! - он и так смотрел прямо на нее, но во сне она все равно его позвала. - Как ты туда попал?

- Не знаю, - произнес он этим своим гладким, безупречным, свободным от эмоций голосом. - Как ты туда попала?

- Можно ли как-то перебраться на другой берег? - она и правда хотела это выяснить.

- Полагаю, нам стоит пройти дальше – может, река где-нибудь станет уже, - ответил он. И они все шли и шли, каждый по своему берегу, но река все не сужалась и не сужалась. Потом Северус промолвил: “Здесь пахнет морем”, - и Лили проснулась в темноте, потому что до рассвета оставалось еще несколько часов, и она лежала и думала, что голос Северуса напоминал ей гул океана.

Пылесос затарахтел и выключился; затем прогрохотал в сторону чулана, где и затих окончательно. Петунья протопала вниз по лестнице. Она собиралась готовить рождественский обед; к стряпне она сестру обычно не подпускала, но Лили и не возражала, поскольку терпеть не могла заниматься домашним хозяйством – возможно, потому, что от нее как от женщины все этого ждали.

Откинув одеяло, Лили всунула ноги в тапочки, не желая сразу расставаться с нагретой постелью. На мгновение ее словно затянуло в призрак ее обычной утренней рутины: встать, проверить, как там Гарри, вскипятить чайник, выпить чашку чая на кухне в тишине и одиночестве, затем прокрасться в их с Джеймсом комнату и достать сынишку из колыбельки. Она прижимала его к сердцу, и его теплое тельце согревало ее куда лучше, чем чай, сколь бы горячим он ни был.

Лили надавила ладонями на глаза; вспыхнули разноцветные точки. “Северус сказал, что с ним все в порядке, - напомнила она себе. - Он счастлив и любим, его многие любят”.

Если Северус преподавал в Хогвартсе зельеварение, значит, он был учителем Гарри… все то время, пока Гарри учился в Хогвартсе. Сев знает Гарри и сможет рассказать, каким он вырос, с кем дружит, чем увлекается и что у него хорошо получается – все те бесчисленные мелочи, которых она не знала и думала, что никогда уже не узнает.

Она так чудовищно боялась – от жути ей казалось, что сердце уже никогда не начнет биться спокойно – и все ее страхи сбылись. Кроме одного. Гарри все-таки выжил. Вот только она этого уже не увидела.

Лили несколько раз глубоко вздохнула – хватит, надо успокоиться и перестать дрожать. Сегодня она встретится с Севом, и он ей расскажет о Гарри.