А потом, как раз после свадьбы с Джеймсом, случилась та драка… ну ладно, битва. Битва на Парсонс Хилл. Та, в которой они с Джеймсом во второй раз взглянули в лицо Волдеморту – и сумели уйти от него живыми. Нет, разумеется, они там были не вдвоем – с ними были Ремус, и Марлин, и другие – но все вокруг кишело Пожирателями Смерти, повсюду виднелись их черные мантии и маски, которые выглядели бы по-дурацки, не прячься за ними психопаты, пытающиеся убить ее и ее друзей. Лили то ставила щиты, то сыпала атакующими заклинаниями направо и налево, напряженная, как проволока под током; все вокруг казалось искаженным, все происходило одновременно и со скоростью света; а потом что-то ударило ее в спину – и был огонь, оставляющий за собой лед, и в ней вспыхнула боль, а потом – странное высасывающее ощущение, и мир потемнел до черноты, а звуки в ушах стихли до беззвучия.
Она пришла в себя, лежа на холодной траве. Где-то потрескивало пламя, где-то шелестел ветер – она слышала это и чувствовала, как потихоньку спадает боль. К ней кто-то прикасался; движения пальцев были быстрые, легкие, как будто этот кто-то опасался надавить слишком сильно – и правильно опасался, потому что одно неловкое движение – и она слабо вскрикнула, пытаясь откатиться, но откуда-то взялся голос, он настаивал захлебывающимся шепотом: “Не двигайся, пожалуйста, я сейчас, ты только не двигайся…”
И она послушалась, потому что Пожиратель вряд ли бы стал повторять вполголоса что-то напевное и похожее на колыбельную. Боль постепенно затихала, как будто продвигалась к финалу вместе с мелодией, с каждой низкой и какой-то неправильной нотой. Лили открыла глаза и увидела сначала руки – длинные пальцы, ногти в пятнах и трещинках, шрам в форме звездочки под большим пальцем – а потом перевела взгляд вверх и увидела эту жуткую маску и черные глаза, которые блестели в прорезях…
А затем он исчез – аппарировал прочь, будто растворился в черной дыре. Морщась, она поднялась с холодной земли, обнаружила, что способна двигаться, и аппарировала к коттеджу, где ее встретил насмерть перепугавшийся – из-за насмерть перепуганного Джеймса – Сириус. Он тогда удивил ее, сдавив в крепчайших объятиях, как только она переступила порог; а ей-то всегда казалось, что Сириус ее терпеть не может…
Про Северуса она тогда так и не рассказала. Даже Джеймсу, потому что сказать Джеймсу означало сказать Сириусу, а сказать этому – все равно что проорать на весь свет. Она даже подумывала обратиться к Дамблдору и попросить его защитить Северуса, но не была уверена, что он вместо того не засадит ее спасителя за решетку… Или не захочет использовать его как шпиона. Но раскрытого Волдемортом предателя ждала такая участь, что смерть в битве с Орденом по сравнению с ней показалась бы сущей милостью. И Лили промолчала.
Той ночью она узнала две вещи, которые так и не смогла забыть: что Северус и в самом деле Пожиратель Смерти – целиком и полностью, без каких-либо сомнений и возможных ошибок – и что он спас ей жизнь. Вылечил ее и исчез, как только она открыла глаза.
В полузадумчивости Лили нарисовала маленькую змейку под получившимся списком. Она поняла бы, если бы тот Северус вел себя как этот – человек, который видел пытки и убийства, который дрался насмерть и, рискуя всем, спас врага – грязнокровку! – на поле боя… да, тот человек должен был цепляться за рассудок ногтями и зубами… С той ночи – особенно когда Лили мучилась бессонницей – она не могла не гадать, жив ли он еще, или же его… наказали, потому что кто-то за ними проследил… Она написала ему сотни писем – от свирепо-обвинительных до залитых слезами и умоляющих о встрече; одно письмо состояло лишь из короткой строчки “Я скоро стану матерью, и мне так страшно” – над этим листком она думала добрых десять минут перед тем, как все-таки швырнула его в огонь. Бушевавшая внутри нее неразбериха тогда впервые оформилась в слова, которые можно было бы произнести вслух – и первым делом ее обуял порыв все рассказать бывшему лучшему другу, ныне Пожирателю Смерти.
Поскольку поделиться с Севом было невозможно, она поделилась с Ремусом. Тот посмотрел на нее пристально, а потом обнял и произнес: “Ты станешь замечательной мамой”. И это было куда лучше того, что сказал бы на его месте Северус, поскольку от него она наверняка услышала бы что-то вроде: “Ты совсем с ума сошла – забеременеть в разгар войны! Твоя мамочка тебя что, совсем ничему не научила?”
Георгий Фёдорович Коваленко , Коллектив авторов , Мария Терентьевна Майстровская , Протоиерей Николай Чернокрак , Сергей Николаевич Федунов , Татьяна Леонидовна Астраханцева , Юрий Ростиславович Савельев
Биографии и Мемуары / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное