48 минут, чтобы забыть. Интенция

— Послушай, Ник, — Джесс тяжело вздохнул и, откинувшись в кресле, закинул ногу на ногу, совсем как отец когда-то. — Глупо портить карьеру из-за досадного недоразумения. Сейчас ты зол, но пройдет пара недель, может, месяцев, и ты будешь жалеть о принятом в спешке решении. Ты понимаешь, какие в тебя вложены деньги? Думаешь, Максфилд отпустит одного из лучших солдат просто так, потому что ты устал? Знаешь, что делают с солью, когда она становится несоленой?

— Просвяти меня! — развел я руками, хотя уже и так догадывался, что ответит брат.

— Ее выбрасывают, — произнес он. — Так что постарайся, если не оставаться «соленым», то хотя бы делать вид. Через неделю полковник вместе с руководителями других лабораторий посетит Коракс, так что можешь начинать готовиться.

— Зачем? Максфилд знает меня как облупленного. Не удивлюсь, если он наизусть процитирует все мое досье, — фыркнул я.

— Мы запустили проект, который тестировался почти пять лет. И запустили удачно, — словно нащупав в моей обороне брешь, воодушевлённо произнес Джесс. В его глазах загорелся нездоровый азарт. — Группа Бета — первый в мире действующий боевой отряд, применяющий Эхо. На тебя уже пришёл приказ.

Он протянул конверт, запечатанный сверху золотистым гербом. Я медленно развернул письмо и застыл.

«Назначить младшего лейтенанта Н. Лаванта командиром экспериментальной группы Бета…»

Это ужасно, но на секунду я испытал удовлетворенный восторг, вслед за которым обрушилось чувство вины, подпитываемое желанием разбить собственные кулаки и лицо брата в кровь.

— Ты в своем уме? — швырнул я в него бумагой. Он глянул на меня не шелохнувшись.

— Более чем. Ты прекрасно знаешь, только два человека могли претендовать на эту должность. Ты и… — Джесс запнулся.

— Ну же, договаривай!

Но он промолчал.

Напряжение, повисшее между нами, было ощутимо почти физически.

Разговор был окончен, поэтому я мысленно послал брата подальше и, стиснув в карманах ладони в кулаки, развернулся и вышел прочь.

— Воротник застегни, командир! — крикнул Джесс напоследок.

Положение оказалось хуже некуда, потому что я отлично знал брата. Понимал его, как никто другой. Мог видеть мир его глазами, а после внедрения в Эхо слышал даже шум крови в его голове и ощущал, как шелестит листва у него под ногами во время пробежек, но только после произошедшего понял, что переубедить его мне не по силам.

С огнем ненависти, родившимся внутри него, не смог бы справиться ни один человек. Даже я. Он жил им, этот огонь был источником его силы. Как истинный безумец, он настолько слепо верил в успех дела Коракса, что каждая клетка его разума была сосредоточена только на поставленных задачах. Ничего не могло бы противостать его принципам, ни один солдат не смог бы даже сымитировать такой преданности делу, какой обладал он. Джесс посвятил себя войне ради одному ему известных благих целей, когда я, наконец, понял, что хочу мира. И ни один привычный метод убеждения здесь не годился.

Мне нужно было что-то более серьезное…

Ночью я опять не мог уснуть. Сны стали моим проклятьем. Я бежал прочь, стараясь скрыться от наваливающегося чувства безнадежности, и каждый раз падал вниз, в черноту созданных разумом кошмаров. Теперь в них фигурировал ещё и Тай. Просыпаясь в холодном поту, мне хотелось или рыдать на его могиле, прося прощения, или крушить все на своем пути.

«Благодарю за удачно выполненное задание!» — сказанные полковником слова шлейфом развивались за спиной, не желая покидать голову. Я старался не обращать на них внимание, продолжая твердить про себя: «Я ничего не чувствую. Не чувствую! Мне плевать». Только мне не было плевать…

Прошлепав босыми ногами в кухню, я налил стакан воды и вернулся обратно, присев на кровать Тая. Комнату заливал холодный лунный свет, просвечивающийся сквозь не задёрнутые занавески. Не включая лампы, я посмотрел на лежащие на кровати вещи. Все было точно также, как в то утро, когда мы последний раз покинули комнату вместе. На тумбочке стоял полупустой стакан, рядом лежал том Джека Лондона в потрепанном переплете.

Я постоянно останавливал себя на том, что стоит мне повернуть голову, я увижу, как он, сидя на кровати, строчит ей очередное письмо.

Как я мечтал подойти и дать ему в морду за то, что оставил меня.

Но он был мёртв.

А я жив. Из-за него. Благодаря ему.

Опустившись на его кровать, я откинул голову на спинку, снова расчесывая привычную рану…

Память вспыхнула ярким светом событий трехмесячной давности. Перед взором мелькнули карие глаза друга, его легкая улыбка, которая всегда казалась немного грустной.

— Дай сюда, придурок, — попытался вырвать Тай у меня из рук собственное письмо, но я был быстрее. Я всегда был быстрее.

Я вскочил на кровать, поднимая лист вверх.