Ну этого, конечно, никоим образом не должно быть у православного человека. По-моему, здесь все ясно. А вот не столь ясно, на мой взгляд, другое. И я предлагаю каждому подумать о том, что, задаваясь таким вопросом об отношении Православия к Западу, не ставим ли мы его для себя как мнимую проблему собственного вхождения в Церковь, не хотим ли мы в очередной раз закрыться, выгородить еще и еще один заслон и оказаться в ситуации нравственного самооправдания, мол, мы потому в нее не идем, что она по отношению к Западу тенденциозна. И как правило, это не действительное препятствие, а некая интеллектуальная отговорка.
Традиционно Америку называли страной желтого диавола, а Нью-Йорк — новым Вавилоном. Так ли это сегодня?
Это не совсем так применительно к концу двадцатого столетия. Той гонки со ступеньки на ступеньку, с одного социального уровня на другой, гонки, которая отнимала бы все силы человека, мне у подавляющего большинства американцев видеть не пришлось. Они живут и без того хорошо. Можно уже не слишком напрягаться. Человеку, который родился даже не в самом высоком социальном слое, с детства гарантировано достаточно много, чтобы он не рвался из последних сил, так как страна действительно бесконечно богата. Но при том, что нет бесчеловечной гонки, о которой мы столько читали, есть стремление жить во всех отношениях комфортно: и материально, и социально, и, что самое страшное, даже религиозно. Религия для подавляющего большинства людей призвана дополнить внутреннюю комфортабельность их существования. Не в том смысле, что быть атеистом непрестижно, — в некоторых слоях интеллигенции это и престижно, и удобно. — но потому, что прежде всего это дает человеку дополнительное ощущение выполненного долга, мол, у меня и с небом все в порядке. Религия для многих американцев, признающих себя христианами, не является тем путем, который должен вести в Царствие Небесное и которым по-настоящему верующий человек живет без остатка.
К примеру, Великий пост заключается для них в том, что каждый по своему усмотрению выбирает, от чего ему отказаться. Как правило, они в это время не едят сладких пирожных, то есть подвиг поста состоит именно в такого рода воздержании. При этом в Нью-Йорке храмов, церквей или молитвенных домов, наверное, не меньше, чем в Москве до революции. Проходишь максимум два квартала, и непременно наталкиваешься на какое-нибудь молитвенное здание. И утром воскресного дня видишь, что большое количество людей едет или идет к храму. И все в основном относятся к тому, что там происходит, с верой и благочестием. И не только присутствуют на службе которая, в зависимости от устава и конфессии может продолжаться тридцать минут, час, полтора (исключительный подвиг!), но и жертвуют на церковь, на нужды малообеспеченных и даже на помощь России… Но выходя из церкви многие фактически перестают быть христианами. В чем это выражается? В том, что Церковь для них - это определенный сектор окружающей действительности, выделенный из всего остального мира, и, как правило, она не является руководством на жизненном пути. Конечно, я никоим образом не имею в виду всех, кто ходит в храм. Но такое отношение к Церкви является определяющим для большинства американцев.
Отношение американцев к религии, к Церкви отличается от того, которое складывается сегодня у нас?
В нашей стране неизмеримо меньше, чем в США, людей, которые назовут себя верующими, тем более тех, кто с такой же регулярностью посещает хотя бы воскресные службы. Но для подавляющего большинства православных христиан, которые ходят в храм, молятся Богу, приступают к таинствам, вера есть основа жизни, фундамент, без которого невозможно строить свое отношение к людям, к работе, к собственной семье.