400 вопросов и ответов о вере, церкви и христианской жизни

То есть, насколько я знаю, проживание чеченцев к северу от Терека и в значительной части бывших казачьих станиц восходит не более чем к советскому времени, когда границы весьма свободно, в духе ленинской национальной политики, как проводились, так и упразднялись.

Кроме того, сам чеченский народ, который на путях истории так или иначе оказался в пределах российской государственности, все-таки, видимо, больше получил, чем потерял от вхождения в нее, ибо не будем забывать, что в XIX веке альтернативой для Чечни мог стать либо Иран, либо, что еще более вероятно, Британская империя. И не следует думать, что тогда чеченцам жилось бы приятнее и комфортнее, чем они жили во вполне толерантной к исламу Российской империи, значительно более веротерпимой, чем Британия конца XIX — начала XX столетий. И в этом смысле все малые народы и народности нашей страны должны соблюдать определенного рода государственный этикет, то есть выполнять такого рода правила и требования, которые приложимы и к основной массе российского населения. И в том случае, если они эти правила перестают соблюдать, то мы имеем право вспомнить, что за эту землю положены тысячи жизней российских солдат, и не только сейчас, в конце XX - начале XXI веков, но и в XIX столетии. За эту землю воевали и Лермонтов, и Одоевский. Через эти пределы проезжал в Иран, где и был убит, Грибоедов. Так что это уже и наша история, а не только обитающих там кавказских народов.

Почему Русская Православная Церковь так сочувствует Сербии?

Наша Церковь не может по-иному относиться к сербам исходя из самых основ нашей веры. Мы верим в то, что вся полнота православных людей образует единство Церкви, единство Тела Христова. Как пишет апостол Павел, мы, многие, составляем одно тело во Христе (Рим. 12, 5) и страдает ли один член, страдают с ним все члены (1 Кор. 12, 26), и эта боль отзывается во всем теле. Когда плохо одному, другой не может этого не заметить. Так и для нас. Когда какому-либо православному человеку, тем более православному народу, так тяжело, как ныне тяжело сербам, мы просто не можем, не имеем права оставаться в стороне.

В интеллигентской среде притча во языцех — антизападничество и агрессивное славянофильство Православной Церкви. Эти обвинения справедливы?

К этому вопросу нужно подойти с предельной объективностью. Если обратиться к изначальным терминам - славянофильству и западничеству, то для того, чтобы их кратко определить, достаточно вспомнить имена. Кто были славянофилами? Аксаков; братья Киреевские, духовные чада старца Макария Оптинского, которые трудами своими положили начало новых русских переводов творений святых отцов; Хомяков, который наряду со святителем Филаретом составил вторую по значимости богословскую книгу XIX столетия - опыт катехизиса под названием «Церковь одна»; Константин Леонтьев, примыкавший к славянофилам и умерший как монах с именем Климент; Данилевский, давший нам пример православной историософии и предпринявший попытку мировоззренчески целостной оценки православной истории; Самарин, на Соборе 1917—18 годов выдвигавшийся как возможный кандидат на патриаршее достоинство… И кто были западниками? Чаадаев, как известно, тяготевший к католицизму. Гагарин, прямо ставший католиком и антиправославным полемистом, известнейшим на Западе. Герцен, и вовсе бывший, скажем так, агностиком. Белинский с его очевидным богоборчеством и отталкиванием от какой бы то ни было церковности и от русской национальной традиции в ее православной редакции. Я уж не говорю о Писареве, Чернышевском, Ткачеве и иных прочих первых революционерах, приведших Россию сначала к «черному переделу», а потом и к — недоброй памяти — социал-демократии. Стоит чуть вглядеться во все это, и станет понятным, кто для Церкви естественнее, роднее, кто выражает близкое ей мировоззрение и имеет сходный подход к жизни, к истории, к Родине, а кто нет. И ведь они сами же, не скрывая, говорят, что ощущают себя в России инородными, а ее чаще всего называют — пользуюсь терминологией и нынешних средств массовой информации - «этой страной», в которой им почему-то пришлось жить.

А что можно сказать о тенденциозности Православия?