400 вопросов и ответов о вере, церкви и христианской жизни

Если под тенденциозностью понимать целостность мировоззрения, стремление смотреть на все феномены личного или общественного бытия с единой точки зрения, то - да, христианство по сути религия монистическая и тенденциозная, восходящая к словам Спасителя, прямо утверждающего: Я есмь путь и истина и жизнь (Ин. 14, 6), утверждающего необходимость, Церкви как пути ко спасению и необходимость крещения как начала духовной жизни. Христианство в Евангелии изначально тенденциозно и неплюралистично. Можно этого не принимать, но только не нужно делать вид, что есть какое-то другое плюралистическое и нетенденциозное христианство. Ежели оно по факту и есть, то по сути оно христианством уже и не является.

Многие обвиняют Православие, что оно чуть ли не заодно с коммунистами относится к Западу как к чему-то абсолютно порочному и бесовскому, тем самым во всех наших бедах обвиняя кого-то другого, мол, мы бы и по-прежнему были и чистые, и богоносные, если бы не растлевающее влияние Запада, откуда идет на нас сплошная чернота и гадость. Но каково действительное отношение Церкви к такому перекладыванию, если не снятию вовсе, собственной вины и ответственности за то, что происходит сегодня в нашей стране?

Мне думается, что если мы будем исходить не из неких брошюрных или, тем более, обмусоленных средствами массовой информации частных реплик, а из реальной оценки церковного бытия, то увидим, что в отношении Церкви к неправославным западным традициям никогда не было конфессиофобской замкнутости. Посмотрим, скажем, на нашу русскую православную архитектуру - она, несомненно, учитывала, и не только в новейшую синодальную эпоху, многие веяния, традиции, благоприобретения западной культуры. Хорошо известны дивные слова Мандельштама о кремлевских соборах «с итальянскою и русскою душой». Вспомним также русское иконописание после Макарьевской эпохи, после Стоглавого собора, на которое очевидным образом повлияла западноевропейская протестантская гравюра. Вспомним святителя Геннадия Новгородского, который для создания полного свода библейских книг учитывал латинские переводы Библии и приглашал монахов-доминиканцев для участия в этом деле, причем был совершенно тверд в Православии и с точки зрения вероучительной к латинянам относился со всей бескомпромиссностью. Вспомним нашу русскую церковную музыку, которая оказалась в русле развития общемузыкальных тенденций начиная со времен западной эпохи Возрождения. Можно было бы привести еще и многое, многое другое, так как Православие принципиальным образом открыто для всего доброго в окружающем его внешнем мире. Но оно всегда и незыблемо закрыто в одном: Церковь ничто, ни йоты и ни под какими внешними влияниями не изменяет и не изменит в своем вероучении. И здесь, безусловно, не может быть никакого компромисса ни с нехристианскими или прямо антихристианскими наслоениями западной культуры и западной общественной жизни в особенности двадцатого столетия, ни с экуменизмом, ложно понимаемым как достижение некоей вероучительной середины по типу объединенной христианской Церкви. Кроме того, марксизм, пришедший к нам с Запада и ставший для России самой крупной трагедией, изменившей все наше бытие, не есть выдумка русской религиозной или философской мысли. Не славянофилы породили марксизм и русскую социал-демократию, не они звали Русь к топору, а исповедовавшие самые «передовые» на то время идеи западной цивилизации отечественные мыслители. Равно и нынче все самое худшее в нашей массовой культуре - это лишь пережевывание самого худшего в массовой культуре Запада. Наши клипмейкеры, наши издатели порножурналов и желтой прессы не оригинальны, они воспроизводят худшее, что в таком обилии уже давно существует на Западе. Может ли этому радоваться или этого не замечать не только православный, но и любой здравомыслящий человек - вопрос, который каждый из нас должен обратить к самому себе.

А что касается прямой вульгаризации, когда априори все западное очерняется?