400 дней угнетения

Я все еще смотрела на нее с открытым ртом от удивления, когда она обернулась и подошла к кухонному столу. Она села и скрестила ноги, ее одежда распахнулась, и под ней она была почти голой. Ее тело было идеальным, на нем не было ни грамма жира. Ее грудь была маленькой, но круглой и упругой, с большими темными сосками, похожими на “Hershey’s Kisses”[29]. На ней были стринги, и было очевидно, что у нее недавно была “бразильская” эпиляция. Глядя на нее, было трудно понять, что Кеньятта увидел во мне. Я была полной противоположностью этой женщины. Она была твердой, стройной и смуглой; я была мягкой, мясистой и белой, по крайней мере, тогда, когда Кеньятта впервые встретил меня, прежде чем лишил меня сил. Каждая женщина, которую я знала, убила бы за ее тело. У нее был почти идеальный “six-pack”[30]. Но все же Кеньятта оставил ее ради меня, и теперь она вернулась, и я должна была стать ее рабом так же, как и его.

Она нетерпеливо жестом велела мне приступить к работе, вытянув руки ладонями вверх перед собой и направив их в мою сторону. Затем она закатила глаза и покачала головой. Больше, чем когда-либо, я хотела послать к черту этот эксперимент. Ни один мужчина не стоил этого. Я думала о том, чтобы снять свой фартук и бросить его прямо в лицо этой суке, а затем пройти прямо вверх по лестнице и сказать Кеньятте, каким жестоким извращенным ублюдком я его считаю. Но я знала, что он просто вытащит главу из этой чертовой книги и заставит меня думать, что я бесчувственная. Кроме того, это означало бы, что я никогда не стану его женой, хотя его бывшая жена, находящаяся в доме, все равно поставила это под вопрос. Мне бы пришлось подождать, пока Кеньятта объяснит это мне, хотя я подозревала, что он этого не сделает, предпочитая оставить меня со своими собственными страхами и сомнениями.

Неужели они снова вместе? Он что, трахал ее? И если они снова вместе, зачем ему продолжать игру? Был ли это всего лишь какой-то извращенный план, который они оба придумали, чтобы заставить меня влюбиться, а затем унизить и опозорить меня как какое-то наказание для всех белых людей... или, может быть, просто наказать белых женщин, которые встречаются с черными мужчинами? Но, он встречался со мной месяцами до начала эксперимента и всегда относился ко мне, как к королеве. Если это все еще только часть эксперимента, как, черт возьми, он заставил ее согласиться на это? Из всех женщин, которые могли бы сыграть эту роль, почему именно она?? Почему не одна из доминанток, которых он знал со сцены?

Я обнаружил, что меня парализовало сомнение. Моя голова дрожала от урагана вопросов, поднимающихся по моему черепу. Мои ноги начали дрожать, и слезы навернулись на глаза. Я хотела рухнуть на пол и заплакать. Я хотела напасть на эту суку и разорвать ее прекрасное лицо в клочья. Я хотела выйти за дверь и никогда не оглядываться назад. Я хотела выйти замуж за Кеньятту. Я хотела, чтобы он любил меня и защищал меня вечно.

- Ты собираешься это убрать?

Она постукивала ногой и смотрела на меня, словно разговаривала с идиоткой, которой я, наверно, выглядела, стоя посреди кухни с открытым ртом и разбитым яйцом, сочащимся около моих ног.

Наконец я отвела взгляд, вытерла слезы, грозившие пролиться, закрыла разинутый рот и повернулась, чтобы взять губку из раковины. Краем глаза я видел, как она торжествующе улыбается, когда я опускаюсь перед ней на четвереньки, оттирая пол. Я почти пожалела, что не вернулась в подвал, чтобы быть запертой в том маленьком ящике. У меня было предчувствие, что иметь дело с этой сукой будет намного хуже.

IV.

Фильм только начался, когда я почувствовала, как руки Кеньятты скользнули между моих ног. Он мастурбировал меня до оргазма, пока мы смотрели "Марш Пингвинов" в глубине кинотеатра, в то время как класс восьмилетних детей сидел у экрана, восхищенный звуком голоса Моргана Фримена. Я захихикала, когда кончила, и крепко обняла Кеньятту, улыбаясь от уха до уха, прижимаясь к его груди.

- Не влюбляйся сейчас.

Мне в лицо словно плеснули холодной водой.

- Что?

- Мы всего лишь развлекаемся. Не влюбляйся в меня. Я не тот парень, в которого можно влюбиться.

- Я… Я не влюбляюсь.