400 дней угнетения

Я колебалась. Это было чертовски странно.

- Сначала ты звонишь мне и говоришь так, будто хочешь просто развлечься немного, а теперь приходишь и говоришь мне, что, если звезды сойдутся правильно, а луна окажется в Плутоне, сможешь влюбиться в меня, даже если этого не понимаешь, даже не знаешь меня? Но все, что ты действительно хочешь сделать, это просто заснуть на моем диване?

Он рассмеялся.

- Да, примерно так. В смысле, я бы предпочел заняться с тобой любовью. Я просто не хочу торопить события. Ладно, я хочу поторопить события. Я просто чертовски устал.

Тогда я тоже рассмеялась.

- Я бы не позволила тебе в любом случае. Я не такая девушка... больше нет. Я была без отношений почти год, и я наслаждаюсь своей жизнью без мужчин... так меньше дерьма в жизни. Я слишком часто обжигалась. С этого момента я буду действовать медленно.

Кеньятта улыбнулся, и что-то блеснуло в его глазах. Я узнала этот взгляд. Он был готов принять вызов. Я была одновременно взволнована и разочарована этим. Это был такой типичный мужской ответ. Но я тоже хотела его.

Он протянул руку и погладил мои волосы, отбросив их от моего лица обратно за уши. Затем он поцеловал меня. Это был медленный страстный поцелуй. Его губы коснулись моих один раз, два, прежде чем он прижал их ко мне и высосал мое дыхание.

Мы целовались и гладили друг друга больше часа. Он деликатно ласкал мои шею, спину и руки кончиками пальцев. Мурашки покрывали кожу, где бы он ни касался меня, и покалывание и озноб разносились по всему телу. Он поднял мою рубашку и потер лицо о грудь и живот, принюхиваясь, как котенок. Я потеряла всякий контроль над собой. Мне было безразлично то, что надо быть хорошей девочкой и не заниматься сексом на первом свидании. Меня больше не волновало, подумает ли он, что я шлюха. Я просто хотела его. Он засосал мои соски в рот, и я бессознательно застонала, когда он провел языком по ним, осторожно кусая, пока я не закричала, чтобы он занялся со мной любовью.

Как только эти слова слетели с моих губ, Кеньятта оторвался от моих грудей и откинулся на спинку дивана, удовлетворенно улыбаясь. И тут я поняла, что облажалась. Для него дело было не в сексе, а в контроле. Теперь, когда я вернулась к тому, что только что сказала ему о том, чтобы не торопиться, ему не нужно было трахать меня. У него была своя победа, свое завоевание. Я бы не удивилась, если бы он встал и ушел.

- Почему бы тебе не рассказать мне больше о себе?

Мой таз делал маленькие круги, и я на самом деле хныкала. Я так сильно хотела его. Я не могла поверить, что он не собирается меня трахать.

- Но… Но разве ты не хочешь…

- Вероятно, мы должны делать это постепенно, как ты сказала. Кроме того, я все еще уставший.

Я хотела убить его. Вместо этого я затеялa еще один спор.

- Ты был прав.

- Прав насчет чего?

- Насчет того, что я отношусь к бедным белым детям иначе, чем к бедным черным детям. Когда я была сегодня в моем классе, я обратила внимание на то, как я общалась с каждым из детей, и у меня определенно есть предвзятость. Это неправильно, но она есть. Я действительно не думаю, что этого можно избежать. У каждого свои предрассудки.

- Да, но некоторые из них более разрушительны, чем другие. Эти дети могут смотреть на тебя и думать, что ты какая-то избалованная белая женщина, которая выросла вместе со своим отцом, который давал ей все, что она хотела, и это может быть самой далекой вещью от правды, но тебе не мешает думать, что они не имеют власти над тобой. Ты находишься в положении власти над ними, поэтому твои предубеждения более разрушительны.

- Я согласна с тобой, что для меня неправильно думать так, но также неправильно, если какой-то ребенок в моем классе смотрит на меня и полагает, что я какой-то излишне избалованный испорченный ребенок. Здесь нет степеней предубеждений.

- Существует оправданное предубеждение.

- Что? Теперь ты говоришь, как расист.

- Я говорю, что из-за того, что в этом обществе угнетают черных людей, понятно, что они чувствуют определенную враждебность по отношению к вашей расе.

- Это абсолютная фигня. Ты пытаешься сказать мне, что из-за того, что я белая, я не могу испытывать негативные чувства по отношению к чернокожим, но нормально, что чернокожие ненавидят меня за мой цвет?

- Не очень хорошо сказано, но понятно.

- Так ты пытаешься сказать, что черные люди не могут быть расистами?

- Конечно, нет. Это было бы абсурдно. Все, что я пытаюсь сказать, это то, что легче понять ненависть, которую вызвала ненависть. Легко понять, почему обездоленный ребенок, у которого ничего нет, обижается на привилегированного ребенка, у которого есть все и который получил это потому, что он такой. Трудно понять, как привилегированный ребенок может ненавидеть обездоленного ребенка. Это просто чистое зло.

- Черт, я не привилегирована! Мне пришлось много работать ради всего, что я получила в жизни. На меня нападали и избивали так же, как и всех остальных.