40 часов в Аду (СИ)

— Да, приятель, он прав, мы видели, что стало с тем, кто пытался излечиться, — подтверждает мои слова друг, высясь крепкой фигурой над низкорослым мужиком, кажущимся ещё более чахлым. — И ты, можно сказать, счастливчик, если не видел того устрашающего мутанта.

— Вы?.. — захлёбывается он. — Вы же не можете говорить такое всерьёз? Не так ли? — Мы переглядываемся.

— Поверь нам. Мы с Баноя, если тебе это о чём-то говорит. Так что выбирай: хочешь, чтобы мы позаботились о тебе, или — неотвратимая и невыносимая боль, какая со временем превратит в одного из этих чудовищ, — предложила выбор Парна, бесстрастная как всегда. Ну, почти всегда.

— Но… как человеку смириться с таким? — Мотает головой в растерянности. — Оставьте тогда мне, пожалуйста, ваше оружие, чтобы я…

— Ми спешим, и оружие ням горазьдо нужнее, — один из немногих моментов на моей памяти, когда Мэй отказывает помочь страждущим. Глядя в её потухшие узкие глаза, понимаю, это даётся ей нелегко. — Деляй вибор, и мы уходим.

— Да, не обессудь, мы очень заняты! — вставляю и я свою пару центов.

— Хорошо! Хорошо! Сделайте это… — Он жмурится и опускает голову к мокрой лужайке, принимаясь тихо читать молитву, вроде на испанском. Её прерывает пистолетная пуля, не воспроизводя видимого впечатления сочувствия в стрелявшей.

Не знаю, каким Богам ты пробовал молиться, парень, но здешние давно оставили надежды помочь Новой Гвинее. Кто и может разобраться со всем этим, так это только мы, а мы, как известно, далеко не святые.

— Пляж — следующим поворотом направо. Двигаемся с удвоенной скоростью. Сможешь идти быстро, Сянь Мэй?

— Да, я постараюсь. Всё благодаря удёбной обуви.

— Но я всё равно поддержу тебя, даже если ты будешь против, — голосом ласковым, почти пластичным, что его можно помять в ладонях, произносит Сэмюэль. Неужели я был с ней таким же обходительным? Мэй благодарно кивает ему, и они снова становятся сиамскими близнецами, сросшимися где-то в районе торса.

Мягкий оливковый газон парка выводит на мощёную камнем дорожку улицы, но мы торопливо покидаем твёрдую почву ради мокрого, почти студёного, песка. Я и Парна без лишних сомнений перелезаем через низкое металлическое ограждение, отделяющее прибрежную тропу с рыбацкими хижинами и домишками, построенными из местных природных материалов, от береговой линии. «Близнецы» остаются чуть выше уровня моря из-за несамостоятельности Мэй: передвижение по мокрому песку затруднительно, а в её случае ещё и усугубит травму.

Вдалеке, за пальмами, на синем горизонте, виднеются схематичные тёмные силуэты военных кораблей. Отправленных лодок с помощью пока не видно. Вероятно, это и правильно, что с незамеченной ранее и упущенной угрозой — Кевин, я о тебе — мы расправимся сами. Вероятно. Себя в этом ещё стоит хорошенько убедить.

Чуть выше открывается простор, роскошный, неограниченный, не охватываемый взглядом, даже если крутить головой как сова. Небо в Веваке не поддаётся описанию, оно не просто серо-ватное или голубо-перистое, оно словно с солнечным просветом надежды висит над городом, увеличивая его маленькие размеры в несколько раз. Я думал, что влюбился в синеву Галвестона[7], но в здешней — есть нечто притягательное, успокаивающее. Задумываюсь над тем, что оно-то видит всё и всех, а вопрошающих оглушает громом, смысл которого не слишком-то понятен обычным людям. В таком случае, где же найти более сговорчивого свидетеля, а?

Решаем идти параллельно друг другу, внимательно изучая местность: Сэмми и мисс Мэй проверяют и по возможности входят в каждую встреченную хибару с треугольной крышей (как их ещё ветром не разметало?!), надеясь обнаружить преступника с подругой. Дома либо пусты, либо заперты: внутри тихо. Какова вероятность того, что мы их пропустим? Он же не какой-то там придурок, чтобы остановиться на видном месте, а вламываться во внутренние помещения само по себе кажется аморальным и уголовным. Вооружённый разбой и незаконное проникновение в частную собственность… ох. Какие Парна вообще возлагает надежды на успех в поисках?

Поражает действенность сообщения из громкоговорителей. Казалось бы, оповестили жителей спустя приблизительно два или три часа после начала безумия, но они вовремя отвлеклись от своих рутинных дел и заперли дома; или бросились в места, обозначенные как более безопасные, чем их жилище; или доблестные полицейские отряды помогли им найти убежище. В Морсби всё обстояло иначе: монахиня своими сообщениями привлекла не так много народу, несмотря на наши старания с включением вещательных приборов! Эх… Там ситуация была гораздо серьёзнее и не оставляла шансов найти уцелевших, а в подобной — когда каждая прошедшая минута уносит чью-то жизнь под гнусные рычания, хочется поскорее покончить с вевакским бардаком.