40 часов в Аду (СИ)

Не поймите меня превратно, до тех пор я крепко хватался за жизнь, мне и друзьям приходилось сталкиваться с тысячей обезумевших, потерявших человеческий облик и ослеплённых жаждой убивать. И жрать. Жрать людей заживо. Чёртовы людоеды, я уверен, что это всё из-за коренных племён грёбаного острова, глупыми традициями и ритуалами спровоцировавших мутацию собственного организма! Веками употребляя в пищу умерших сородичей, они и не догадывались, что в скором будущем выкосят почти целый остров, тысячу невинных людей, приехавших отдохнуть от техногенной атмосферы на яркий и притягательный курорт за порцией свежих приятных впечатлений и снимков. А он, к великому огорчению и ужасу, напротив, стал для них местом последней молитвы в предсмертный час, завершительной сладкой и обманутой мечтой, последним убежищем перед ворвавшимися заражёнными.

Мы были бы в их числе, если бы не пресловутый иммунитет. И благодаря ему мы выбрались.

Закончились ли ужасы? Обещано ли нам долгожданное затишье, покой?

Очень хочется верить. Два дня, ставшие настоящим испытанием силы воли, выдержки и рассудка вымотали основательно. Сначала деятельный (уж не знаю что ему наобещали!), крепкого телосложения пляжный спасатель, Джон Синамой, нашёл нас среди сотен других отдыхающих — что наталкивает на мысли о его исключительных навыках детектива — вытащил из неприятностей, а именно в них мы влипли, когда покинули номер отеля. Тем самым он записал нас в добровольцы в своих планах, в первые сутки казавшихся довольно бесцельными. Мы услужливо выполняли его просьбы и кучки уцелевших, пополняющихся час за часом, стоило выйти за пределы курортной зоны. Мы тащили всё: соки, воду, бензин, консервы, лекарства, плюшевых медведей… Познакомились с прорвой народа, с сияющими глазами принимавших добытое мародёрством с открытым в благодарности ртом. Бегали зайцами от одних пока живых к другим пока живым, заехали в город поблизости, оказавшийся ещё большим осиным гнездом чем отель. Провели время в без конца исходящих поручениях до ночи, твёрдо убедившись в том, что мало кто мог постоять за себя. Жить хотелось всем, а вот рисковать почему-то — единицам. Щуплые мешки, способные только оружием и деньгами «откупаться». Несмотря на пережитые трудности, недавнее событие побило рекорды по всевозможным показателям. Но мы однозначно греемся от мыслей, что не придётся вновь столкнуться с этим ужасающим локальным — Банойского значения — Апокалипсисом.

На протяжении полёта длительностью около часа мы приближаемся к очередному пальмовому острову. Наивно предполагать, что вертолёт не заметят, и мы спокойно приземлимся туда, где о чумной болезни даже не слышали. Тщетно. Внимательные военные неотрывно смотрели на радары и наблюдали по мониторам за любой активностью в северной части Новогвинейского моря (как мне услужливо подсказали меньше прогуливавшие уроки географии). С Баноя поступали тревожные сообщения от уцелевших, как они себя называли, переживших нападение людоедов. Кричали, плакали и молили о помощи по радио. И именно оттуда военные ожидали опасность, которую они незамедлительно ликвидируют по приказу оставившего свои эмоции где-то далеко на время службы начальства.

— Командно-диспетчерский пункт ПНГ — неизвестному воздушному судну, назовите себя! — шипит приёмник. Кевин, до этого ловко взаимодействовавший с приборной панелью, переливающейся разнообразием неясных графиков и изображений, замирает своим пальцем над мигающей кнопкой связи (не сложно ли ему удерживать на весу эти кандалы?). Все замирают. Шуганая Йерема теснее обнимает свои плечи. Проходят напряжённые секунды. — Неизвестное воздушное судно, приём, назовите себя, иначе мы примем соответствующие меры!

— Слышу вас громко и чётко командно-диспетчерский пункт ПНГ. На связи борт военного вертолёта. Опознавательный индекс: TE-С-46168, австралийские воздушные войска. Мы уцелевшие с острова Баной. Шестеро, раненых нет, никто не заражён, просим чрезвычайную посадку — горючее почти на нуле, — знающе выкладывает информацию чудо-пилот, подтверждая выложенную нам «легенду».