40 часов в Аду (СИ)

Мне становится интересно, когда её решительность уступает сомнениям, ведь даже в нынешней ситуации она не отпускает воздушный шарик вероятности спасти Йерему, а заодно и весь мир, крепко держит его за верёвочку, когда другие просто хотят давно отдохнуть. Я хочу. Или эгоизм во мне снова занимает главенствующее положение и плюёт на нужды остальных? Подыграю ей, хотя организм растерял все физические и моральные силы. Перекидываю правую руку мисс Мэй Сянь себе за шею и берусь за её тонкую талию. Моя очередь позаботиться. В этот раз во мне нет ни капли возбуждения или похоти. Сейчас я не пустоголовый любовник, а уцелевший, и я, чёрт возьми, жажду попасть домой, но прекрасно знаю, что до него ещё тысячи миль пути. Кораблями и самолётами, через врачей и специалистов, лаборантов и оперативников спецслужб. И это только малая часть того, что могу навскидку перечислить своим уставшим внутричерепным веществом. Трудности не кончились, а книжонка об опасных приключениях на Баное пополнится дополнительными материалами в виде прибрежного Вевака. Может, в самом деле написать автобиографическую книгу? Нет, лучше пригласить специалиста. Я же займусь какими-нибудь неизящными набросками, повеселю читателей. С её помощью засияю я со своей славой ярче Атланты или Нового Йорка ночью. Ведь она мне ещё важна?

— Есть причял совсем рьядом с тем местём, где мы сёшли с вертолёта, — поясняет Мэй, но, кажется, нашему лидеру по умолчанию давно всё известно. Я же карту так подробно не изучал и в очередной раз просто доверюсь словам знающих девушек, сведущих вероятно во всём в последнее время.

— Нужна машина, — непроизвольно вырывается из меня, когда примерно оцениваю расстояние. Мэй такой путь пешком явно не преодолеет. А под «Мэй» я ещё подразумеваю и себя.

Парна Джексон за вместо ответа устремляется на выход. Жалобно трещат деревянные ступени под её громоздкими полусапогами на платформе, а затем утопают в мокром песке. У берега, где виден выразительный след причалившей-отчалившей лодки ребят Харона, она останавливается и смотрит вперёд. Долго, выискивающе, сосредоточенно. Серость погоды скрывает преступников. При взгляде на неё просятся на ум нелепые сравнения. Полагал, она станет кидать камни, падать на колени и швырять песок, выть в горизонт, но я похоже насмотрелся слишком много дурацких мелодрам. Она изящно срывает повязанный браслетик, который нашла в больнице, — ввиду сильного расстройства или отказа спасать её? — и швыряет в прибывающие волны. Они, может, и стараются содействовать нам в поимке «Кевина и Ко», несут их против движения, гонят на берег, но попытки их слабы и неощутимы, как и наши возможности сейчас. Добраться до военных — самая здравая мысль, но как привести план в действие — тот ещё ребус.

Сэмюэль подходит к Парне неслышно и неожиданно, и она вздрагивает.

— Они убьют её, как тот отморозок покончил с Джин. — Она хватается за лоб. — Убьютбез сожалений…

— Будем надеяться, что нет. И у нас есть время им помешать. — Беззастенчиво он заковывает её в своих объятьях, и Парна безвольно поддаётся. Ревную ли я? Должен ли быть на его месте? Не знаю.

С каких пор он проявляет участие ко внутреннему состоянию других? Банойско-вевакская «мясорубка» пробудила в нём альтруизм? Ох, я же углубляюсь в себя. Я надеялся, да что ж там, был уверен, что обрёл пассию в отеле и уже, можно сказать, определился в дальнейших планах. Решительно настроился угробить себя — в худшем сценарии, конечно, — ради этой женщины, если потребуется. А потом случилась она. Хижина. Она разделила меня и её на двоих совершенно разных людей, которые просто случайно встретились. Ей нужны Харон и Йерема, мне нужно домой и отдохнуть. С этого момента мне мнится, что наши пути разошлись. И не ошибся в своих горьких суждениях.

— Валим с невзрачного надоевшего берега, — хмуро восклицает Парна, в этот раз заставив двинуться наш короткий пассажирский состав, снова застрявший ненадолго на месте.

— Мы безоружны, — вмешиваюсь со своей редкой разумной репликой.

— Стало быть, с удвоенной внимательностью смотрим вокруг и не позволяем себя никому ранить, — раздражается она, что, к сожалению, укрепляет взгляды на наши текущие отношения. Видится мне, она заражена одной идей. Идеей настолько нездоровой и крупной, что на личное благополучие решает глубоко наплевать. Сколь бы сильно я ни желал иного, её мнение будет первенствующим, решающим. Любовь — чувство взаимное, двустороннее, не получив ответа от одного из участников, она не имеет право так называться.

Проглотить её слова трудно.

Ты уверена, что тебе нужна моя помощь? Может, необходима поддержка? Хочешь, и я обниму тебя? Предложения, которые уже не озвучу.